Последний резерв
Шрифт:
Растению идеально подходил местный климат. Его можно было собирать на разных стадиях созревания. Молодые побеги использовали в парфюмерии для производства кремов, омолаживающих кожу. Быстрая ликвидация сеточки морщин вокруг глаз высоко ценилась женщинами бальзаковского возраста. Подросшую пачуа розовую на корню скупали фармацевтические компании, специализировавшиеся на лекарствах от бесплодия и таблетках, снижающих последствия радиационного облучения. Семена взрослых растений были незаменимы в кондитерском деле. Пирожные «Императорские» и одноименные конфеты были обязаны своим неповторимым вкусом невзрачным зернышкам из плодов растения. Синтезировать необходимый компонент для сладкой промышленности было дороже, чем закупать созревшие
Если спрос в одной области падал, всегда можно было продать собранный урожай другим. Колебания на общепланетном рынке никак не сказывались на благосостоянии колонистов. Планета процветала, купаясь в изобилии.
Поэтому Алешкин-старший, выйдя в отставку, и выбрал Мронию.
Военнослужащий Содружества после двадцати пяти лет беспорочной службы имел право уйти из армии. Независимо от того, рядовой ты или генерал, уходя на заслуженный покой, ты получал на руки кругленькую сумму. Денежная выплата зависела от звания и должности. Ежемесячное пособие умножалось до семидесяти пяти лет. Да, сумма получалась немаленькая. Это позволяло отставнику завести собственное дело и обеспечить себе безбедную старость. Тем, кто перешагивал семидесятипятилетний рубеж, выплата возобновлялась, ежемесячно пополняя банковский счет ветерана. Государство ценило военных, а те, в свою очередь, старались продлить контракт, чтобы дотянуть до заслуженной пенсии.
Боевые награды тоже имели денежный эквивалент. Содружество не считало лишним поощрять мужество и храбрость. Юбилейные медали в расчет не брались.
Родителям Алешкина выходного пособия главы семейства хватило на покупку небольшой фермы, двух десятков гектаров, пригодных под посевы, и двухэтажного домика в городе. Остатки денег потратили на вступительный взнос. Без него в местную ассоциацию производителей пачуа розовой было не пробиться. Мера вынужденная и направленная на сохранение монополии. Желающих выращивать растение, пользующееся бешеным спросом, было чересчур много. Альтруистов, готовых добровольно делиться барышами, среди колонистов не наблюдалось. Круг производителей пачуа розовой был искусственно ограничен местной властью. Не последнюю роль в проникновении в закрытое аграрное сообщество сыграло то, что отставной подполковник был гражданином Содружества. На такой статус мог претендовать только человек, отслуживший установленный срок в Вооруженных силах. Все остальные, проживающие на освоенных планетах, в том числе на Земле, могли претендовать лишь на государственное гражданство. Теоретически это были те же права, но, тем не менее, гражданство Содружества давало определенные льготы.
Помимо Алешкиных, таким социальным статусом могли похвастаться немногие, чуть больше сотни человек. И это на всю планету, которая, правда, не принадлежала к числу очень заселенных. По Каталогу заселенных миров Содружества она относилась к классу «С» — с населением до двух миллионов человек.
Так Алешкины стали фермерами. Они сразу с головой окунулись во все те дела, что напрямую или косвенно были связаны с выращиванием растения, востребованного на десятках планет, заселенных людьми.
Богачами их назвать было трудно, даже по местным меркам. Слишком малы посевные площади, а два бэушных автоматизированных уборочных комбайна периодически ломались и требовали ремонта. Тем не менее, семья отставного военного скоро пополнила ряды крепкого среднего класса, живущего хоть и не в роскоши, но в стабильном достатке. Двадцать пять лет беспорочной службы Алешкина-старшего обеспечили всей семье безоблачное будущее.
Пока отец с матерью выращивали пачуа розовую, единственный их отпрыск Ингвар занимался тем же, что и все дети. Рос, учился и шкодничал в меру сил и фантазии.
Время бежит быстро, а еще столько всего надо успеть сделать и добиться в жизни. Мальчишка не считал честолюбие чем-то постыдным и с трепетом пытался прислушиваться к тому, что творилось у него в душе. Отголоски внутренних бурь вызывали у него смутное томление и радость от того, что ждет впереди. Стремящихся отличает от всех остальных — мечта. Витая в грезах, недоступных другим, они ни в чем себе не отказывают. Все сомнения давно отброшены. Если ни в чем не сомневаешься, то идешь к цели быстрее остальных. Правда, шансы свернуть шею тоже возрастают в геометрической прогрессии.
…Старший Алешкин очень гордился своей первой наградой. Ее вручали военнослужащим, выполнившим нормативы стрелковых соревнований и боевых стрельб. Это был заплетенный в косичку шнур из нитей тусклого черного цвета с закрепленным на нем золотым венком. В венке голубь, держащий в клюве оливковую ветвь — символ Содружества. Подвеской служили миниатюрные снаряды. Одним кольцом шнур крепился под правым погоном, другим — на третьей сверху пуговице кителя. Три стальных миниатюрных заостренных цилиндрика, подвешенных на нижнем конце аксельбанта, означали высшую степень.
Подполковник всю жизнь прослужил в артиллерии. В разговоре он всегда подчеркивал, что свой аксельбант получил не за учения. Им награждали истребителей бронетехники, ведущих огонь прямой наводкой. Артиллеристов дальнобойных орудий, стрелявших с закрытых огневых позиций, вне прямой видимости врага, никогда не награждали шнуром «За меткую стрельбу». Точность их огня больше зависела от корректировщика на переднем рубеже и вычислителя установок стрельб, чем непосредственно от орудийного расчета.
Какую бронетехнику он жег прямой наводкой, старый артиллерист не рассказывал. Правда, это не мешало ему гордиться черной плетенкой, висевшей на кителе. Маленькому Ингвару она напоминала ядовитую змею с тремя клыками, вывороченными наружу, пригревшуюся и уснувшую на груди у отца. Он боялся, что она когда-нибудь проснется и тугими петлями обовьется вокруг его шеи в смертельной хватке взаимной любви. Отца было жалко до слез. Неужели он не видит притаившуюся опасность?!
Карапуз решил не откладывать дело в долгий ящик. «Задумано — сделано» — это было характерной чертой их рода. Если бы Алешкины имели герб, на нем можно было бы выгравировать эти слова как девиз. Герб отсутствовал, но принятые решения все равно стоило претворить в жизнь как можно быстрее.
Мальчишка вооружился садовыми ножницами, забытыми мамой на клумбе у входа в дом. У нее был маленький пунктик: живая изгородь вокруг дома должна быть строго определенной высоты. Молодые веточки, выстреливавшие вверх зеленые отростки, моментально срезались.
Китель со змеей, притворившейся аксельбантом, располагался в специальном отсеке платяного шкафа, отдельно от гражданской одежды.
Мундир висел на плечиках высоко, не дотянуться. Пришлось отложить секатор и перебежками пробираться в гостиную за стулом. Обратный путь занял вдвое больше времени. Тяжелый стул пришлось тащить осторожно, чтобы шумом не выдать себя. Наконец стул был установлен перед распахнутыми створками гардероба. Ингвар предусмотрительно выдерживал дистанцию до черного аксельбанта на расстоянии вытянутых рук плюс длинных ручек садовых ножниц. Его не проведешь, он нутром чуял коварную сущность твари. Развести пластиковые ручки в стороны, свести…
Перед стальными челюстями черная гадина не устояла. Щелк! Голова со стальными зубьями, звякнув, шмякнулась на пол. Щелк! Щелк! Порезанный на несколько кусочков шнур «За меткую стрельбу» скорчился на полу.
Отец спасен! Опасность миновала. Поверженный враг уже не казался страшным, как на кителе. Теперь черные обрезки не вызывали никаких чувств, кроме одного — благостного удовлетворения от выполнения задуманного.
К счастью юного спасателя, на растерзанный аксельбант первой наткнулась мама. Она раз в неделю перекладывала одежду листьями пугай-дерева, заменяя засохшие и потерявшие запах на свежесорванные. Пахучие листья исправно отпугивали вездесущих жучков, больших любителей полакомиться тканью.