Последний рыцарь короля
Шрифт:
– Еще бы, ведь он знает, что настоящая Анна мертва. Но сам факт, что у вас похожие родинки, поражает, – заметил Август. Он налил мне вино, и я выпила приятный напиток, откинувшись в кресле. – Удивительное совпадение!
Задумчивость на пару мгновений овладела им, он нахмурился.
– Ну, я, кажется, очень испугала Герцога, проявив подобную инициативу.
– Да, – хохотнул Август и снова посмотрел на меня. – Он признался, что в тот момент был уверен: если Висконти начнет вспоминать расположение родинок по телу донны, ты без труда разделась бы прямо в зале.
– Честно говоря, иногда кажется, что я не воспринимаю этих людей как надо. И чувствую, что могу совершить любую глупость,
– Но это не так. Они люди, живые люди, и вы должны помнить об этом.
– Анна! – вошел Вадик, налил себе вина, чокнулся с нами и сказал: – Оль, там к донне пришел какой-то тип, просит, чтобы она его приняла.
Я посмотрела на Августа. Он сидел, созерцая меня своими бездонными темными глазами.
– Прекрасное чувство любви становится мукой, когда не находит отклика в сердце любимого. И этот человек уже много лет страдает, помня о маленькой девочке из семьи д'Эсте, которая росла на его глазах, превращаясь в девушку, и он не замечал, как попадает в сети очарования, которых она и не расставляла. Когда она уехала из Франции со своей сестрой, он страдал, мучимый воспоминаниями о ее удивительных глазах, мягких движениях, золотистых волосах… Он пришел сюда, видимо, для того, чтобы поговорить с вами… – Август задумался, отойдя к окну.
– Лучше нам не встречаться, – трезво рассудила я. – Что я могу сказать ему? Рассказать о том, как погибла моя сестра? Ведь это принесет бедняге еще больше страданий… Нет, скажи, что я не могу принять его. Я устала… А Клементина любила его?
– Трудно сказать, – немного удивившись моему вопросу, ответил Август.
– Вы так много знаете об Анне, даже подчас ее мысли, а о чувствах другой племянницы вам ничего не известно? – удивленно спросила я.
– Чужая душа – потемки. В ней, как в лесу, можно заблудиться и погибнуть, – уходя, ответил Август.
Я выглянула из окна во двор, чтобы посмотреть на того, кто пришел поговорить с донной. По каменной дорожке от дома удалялся высокий широкоплечий мужчина в развевающимся на ветру плаще, но мне было сложно сказать, видела ли я его в зале, когда предстала перед королем и доном Висконти.
Глава 9
В Никозии бурлила жизнь: рыцари буянили по вечерам, напивались и шатались по городу, будя почтенных жителей. Утром в соборах они стояли хмурые и злые, пока священники вновь и вновь читали им нотации о недостойном поведении воинов Христовых, а мы зевали, потому что не высыпались из-за их нестройного пения по ночам. Но для рыцарей предстоящий поход был не столько велением сердца, сколько возможностью помахать мечом и награбить добра. Они были профессиональными воинами и кидались в любую драку, если им за это платили.
Вадик быстро понял, что идеальный рыцарь – неустрашимый воин, преданный вассал, защитник слабых, благородный слуга прекрасных дам, галантный кавалер – существо идеальное и созданное как образец для подражания. На самом же деле большинство рыцарей были далеки от этого идеала. Они были неустойчивы в бою, нарушали данные обещания, были алчными грабителями, кичливыми невеждами и дикими насильниками. И в то же время именно вокруг них вращалась вся история Средневековья. Мы окунулись в этот дикий мир идеалистов, не придерживавшихся созданных ими образцов, и вместе с разочарованием от того, что история оказалась далека от правды, вдруг стали воспринимать этих странных людей как живых, принимая их несовершенство. Кто, собственно, может назваться совершенным? Это был бы не человек, а святой!
– Вчера Герцог наконец раскрыл мне все свои планы, – говорила я Кате во время прогулки по полям под охраной Вадика и Августа, которые шли позади нас, болтая о рыцарских турнирах. – Мало того, что Висконти должен признаться в убийстве донны Анны и Клементины и раскрыть нам место их захоронения, так я еще должна развестись, забрав таким образом все, чем донна владела отдельно от мужа. Мне все время кажется, что именно это и волнует Герцога – деньги, хотя, наверно, нехорошо так о нем думать. И еще есть темная история с ожерельем.
– Что за история? – заинтересовалась Катя. И я рассказала ей все, что знала.
Один из родоначальников клана д'Эсте был путешественником и купцом. В то время как один из его братьев, Обер, воевал с германскими графами и упрочнял позиции на землях Веронской области, он путешествовал по странам и торговал, увеличивая богатство семьи. Однажды он купил у одного ювелира на Востоке 204 великолепных изумруда разной величины и формы. Отдельные камни достигали величины спелой сливы, а другие были больше похожи на капельки росы. В другом городе он заказал сделать из этих камней ожерелье, соединив камни между собой тончайшей золотой нитью, и сотворил украшение, не имеющее аналогов в мире. Купец д'Эсте якобы сам нарисовал ювелиру будущее ожерелье, которое приснилось ему накануне ночью. Когда д'Эсте вернулся из путешествия, он подарил ожерелье своей невесте, но жена Обера позавидовала красивому украшению и вознамерилась сжить со свету свою новую родственницу. Эта история закончилась трагически: братья поссорились, купец вскоре умер от лихорадки, которой заболел еще будучи на Востоке, жена его умерла при родах. Так украшение перешло в руки жены Обера вместе с ребенком. Но она его никогда не надевала – раскаявшись в зависти и в том, что желала гибели женщине, она убрала ожерелье и больше не доставала. Впоследствии оно передавалось по наследству старшей дочери в семье и попало к донне Анне. Она его тоже не носила и всегда хотела избавиться от ненужного украшения.
– Дальше следы сокровища теряются, но это целое состояние: если муж донны не вернет его законному владетелю из фамилии д'Эсте, Герцог вряд ли вернет нас в Москву. По крайней мере, он дал мне это понять.
– Какие печальные истории связаны с этой семьей, такое ощущение, что им всегда не везло, – грустно сказала Катя. Она в последнее время стала впадать в меланхолию, подолгу размышляла о чем-то, скучала и грустила. Прежде радовавшие ее уроки французского и латыни, прелесть практики в устаревших формах языка, придававших привычному «франсэ» очарование Средневековья, уже не увлекали. Герцог замечал это и старался сделать Кате что-нибудь приятное, словно пытаясь извиниться за то, что ей пришлось застрять в этом безумном времени.
Несмотря на хорошее отношение к нам Герцога, я понимала, что он добр, пока мы играем по его правилам. И чем больше я думала обо всей этой истории с донной Анной, тем больше в ней сомневалась. Очень нехорошее, мерзкое подозрение проклюнулось в душе и мгновенно расползлось по ней ядовитым плющом. Действительно ли он взял нас сюда, чтобы вывести на чистую воду Висконти? Или же исключительно для того, чтобы завладеть имуществом донны? И может ли так быть, что вовсе не Висконти – убийца? Ведь он совсем не походил на человека, который убил жену. Да, он был потрясен сначала ее воскрешением, потом взбешен, что ему подсовывают жалкую копию донны, чтобы лишить наследства. Но это вовсе не доказывает его вину. Что если меня использует настоящий преступник? В самом деле…