Последний рыцарь короля
Шрифт:
– А наша преподавательница по фонетике говорит, что у русских уникальный артикуляционный аппарат. Они способны научиться произносить любые звуки всех языков мира. Больше ни у одного народа такого нет. Правда, мне кажется, что все это не так. Ведь у всех людей строение тела одинаково. Любой человек, вне зависимости от того, к какому народу он принадлежит, может научиться и танцевать, и говорить, все дело в старании, – заметила Катя.
– И уж тем более не стоит восхищаться способностью русских растворяться в других народах. Немец будет гордиться тем, что он немец везде, будет говорить об этом, рассказывать, петь немецкие песни, даже порой специально говорить с акцентом,
– «Боярыня» – это не модно, – заметил Вадик.
Я хотела сказать, что модно или не модно – тоже показатель равнодушия к культуре, но промолчала. Барон усмехался, глядя на меня, в его голубых глазах невозможно было прочитать его истинного отношения к разговору.
Принесли вина, бутылку открыли и темную красную жидкость разлили по бокалам.
– Это вино великолепно, – заметил барон, поднимая бокал, – мягкое, как виноградный сок, честно говоря, лучшее из моих запасов.
Вино действительно было великолепным. Пред нами поставили блюдо с огромным количеством сыра – самого разного, нарезанного аккуратными тонкими ломтиками и разложенного по сортам ступенями, так что получался бутон из сыров. Следом за сырами появилась тарелка с фруктами – мы с Катей сразу же схватили по клубнике и понимающе друг другу улыбнулись. Барон как раз начал возвращаться к теме нашего музейного разговора, как вдруг лакей, открыв дверь, произнес:
– Господина барона просят спуститься. Министр будет произносить тост в вашу честь.
На лице фон Гаутштазе появилось глубокое разочарование.
– Что же это такое! – недовольно хмурясь, произнес он. – Только я подумал, что свободен, а они опять за свои тосты… Я прошу у вас прощения, – он виновато посмотрел на нас.
– Ничего страшного, барон, мы подождем, – поспешила успокоить его Катя, и барон вышел.
Мы вновь остались одни. От хрустальных бра шел мягкий свет, шторы лакей прикрыл, я лениво слушала разговор друзей, допивая вино из бокала и жуя ломтик манго. Снизу до нас доносилась речь министра, аплодисменты, потом снова слова и снова рукоплескания. Похоже, речь министра затянулась. Катя прилегла мне на плечо и смеялась шуткам ребят, изредка вставляя реплики. Я прикрыла глаза, лениво поддерживала разговор и улыбалась, хотя открывать глаза и шутить было лень. Постепенно голоса ребят стали отдаляться и очень скоро доносились до меня таким же неясным рокотом, как и речь снизу, и я просто заснула.
Проснулась я так же внезапно, как и провалилась в сон. Мне казалось, что прошло минут десять – пятнадцать, но, открыв глаза, я поняла, что это не так. На плече спала Катя, нога моя затекла, я с трудом вытащила ее из-под Катиных ног. Выпрямившись, я поняла, что столик, который стоял прямо передо мной, отодвинут. Было темно, ребята, видимо, тоже спали, я начала расталкивать Катю.
Видимо, барон, увидев, что мы все спим, решил нас не тревожить и велел выключить свет. Но меня несколько обеспокоило то, что в доме стояла тишина, музыка не раздавалась, людских голосов тоже не было слышно. Дома, наверно, все уже с ума посходили, гадая, куда я пропала. Катя лениво потянулась и тоже села на диване, не понимая, что происходит.
Я достала из сумки сотовый, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени. Было одиннадцать часов вечера!
– Катька! – в панике начала я. – Ты знаешь, сколько мы проспали? Ты вообще представляешь, что происходит?
– Не очень, – сонно протирая глаза, ответила Катя, – я, кажется, заснула.
– Вадик! – пнув через Катю Вадика, сказала я. – Просыпайся сейчас же!
Вадик что-то сонно пробормотал, Катя врезала ему чуть посильнее, и парень стал просыпаться, зевая и потягиваясь.
Я поднялась и, несмотря на то, что затекшая нога только начала приходить в себя, неприятно покалывая, начала продвигаться по направлению к дивану, где, должно быть, сладко спал Артур.
Но сколько я ни щупала пространство, дивана я не обнаружила. Позвав Артура, ответа мы не получили. Впрочем, мы были до того растеряны, что старались не шуметь, ползая в темноте, как три слепых мышонка, и скорее шептали, нежели разговаривали, видно опасаясь, что нас могут услышать посторонние.
– Здесь ни фига не видно! Кто-нибудь знает, где включается свет?
– А где бра, что висело над нами? – раздалось в темноте, и я поняла, что Вадик пытался найти лампу.
– Включите сотовые! – осенило меня. – Сейчас все найдем!
В свете своего мобильного я стала искать Артура, но чем больше предметов вырисовывалось в темноте комнаты, тем меньше я понимала, где нахожусь.
– Здесь нет дивана и здесь нет Артура, – растерянно произнесла я.
– Я нашел светильник! – раздался голос Вадика, и синий свет его сотового погас. Через мгновение, щелкнув зажигалкой, он зажег свечу, и ее слабый свет озарил пространство.
Едва окинув взглядом помещение, я поняла, почему здесь не было столика и дивана – это вообще было другое помещение!
– Что за… – в свете свечи я увидела растерянное лицо однокурсника.
– Нас что, сюда отнесли прямо на диване? – удивленно спросила Катя, сидевшая рядом с нашими сумками на единственной знакомой мебели.
– Не нравится мне все это, – прошептала я и испугалась. В самом деле, как мы попали в эту комнату? Почему не проснулись, когда нас несли сюда, где Артур и барон? Где именно мы находимся?
Вытащив еще пару свечей из массивного бронзового канделябра, мы зажгли их от свечки Вадика. Это была необычная комната: здесь стояла очень старинная мебель, висели гобелены, немного пахло сыростью и, что более всего казалось странным, не было ни одного выключателя.
– Надо выйти и поискать Артура, – предложила Катя, протягивая нам сумки.
Мы вышли вслед за ней в темный коридор. На мгновение у меня возникла мысль позвонить маме, но потом я решила, что сначала мы выберемся из потемок, а потом я позвоню ей и все объясню.
Первое же неприятное открытие ждало сразу за дверью. Свеча озарила перила, идущие вдоль всей стены, где угадывались еще двери комнат – планировка дома была совершенно не похожа на ту, что мы видели, входя сюда. Длинный коридор заканчивался грандиозной деревянной лестницей, уходящей вниз, во мрак большой залы.
– Вы хоть что-нибудь понимаете? – спросила у нас Катя.
– Ровно столько, сколько и ты – ничего, – откликнулся Вадик.
– Так, – начиная паниковать, сказала я, – надо найти чертов выключатель и выяснить наконец, где мы находимся!
Втроем мы пошли по коридору, заглядывая в комнаты, словно надеясь, что среди них окажется та, в которой мы заснули. Потом мы пошли вниз по лестнице. Катя молчала, она была напугана, мне тоже было страшно, и мы висли на Вадике как на единственной нашей защите. Нащупав деревянные перила, я пробормотала, скорее для себя, нежели для других: «Совсем другие перила».