Последний самурай
Шрифт:
Мне показалось, что проще всего начать со слова «кот». И прежде, чем он не освоит это простое задание, дальше мы не пойдем. Каждое слово из его словаря будет записано на карточке; а Л. чуть ли не рыдая умолял: «ПУРПУР, ПУРПУР, ПУРПУР», и я старалась умерить его пыл и не спешила записать это слово на карточку. На следующий день он принялся за свою первую в жизни книгу «Прыг-скок» и сразу же разразился рыданиями, потому что не знал этих слов — «прыг» и «скок». И тут на меня снизошло озарение. Я поняла, что куда проще будет обучить двухлетнего трудоголика методом «увидел — назвал», что означало, что мне останется, может быть, лишь 6 минут в
Я подумала: «Получилось! Получилось!»
Он сидел на полу, и когда находил что-то интересное, бежал показать мне.
Топот маленьких ножек. Он откопал сокровище. Да? Я бы сказала
И еще он догадался, глядя на страницу — о радость! — о значении такой замечательной вещи, как
определенный артикль.Просто потрясающе!
А потом еще одно открытие! Возможно ли такое? Может ли — нет? Да — Да! — это был
котОн выискивал на странице одно чудо за другим, и вот наконец смог с легкостью извлекать слова, как из шляпы фокусника, то кролика, то голубка, то бесконечную разноцветную ленту.
Чудесно замечательно! изумительно замечательно! здорово! — стоп — умерь пыл.
Сама я совершенно не справлялась со своей работой.
Однажды до него дошло, что на полках полно и других книг.
Он выбрал книжку с картинками и устроился рядом со мной, смущенный и недоумевающий.
«Это лицо на гуттаперчевой чернильнице заслуживает отдельной истории»
Я объяснила, что такое «гуттаперчевый», «чернильница» и «история».
«Считается, что это изображение Нептуна, запечатленное здесь в память об успешном использовании этого материала в качестве изолирующей прокладки в первой в мире подводной телеграфной линии, протянутой из Англии во Францию в 1850 г.»
& я сказала НЕТ.
Я сказала: Ты ведь знаешь уже много слов, верно? И он ответил: Да. И я сказала: Почему бы тебе не потренироваться в чтении слов, которые ты уже знаешь, и выбрать ПЯТЬ СЛОВ, которые не знаешь, а потом подойти ко мне, и я объясню.
Не знаю, понял он меня до конца или нет. Спросил, кто такой Нептун, что такое «запечатленный», «успешный», «материал», «изоляционный» и «подводный». Я, как могла, объяснила. Он прочитал несколько слов, которые знал, и бросил книгу на пол. И пошел к полкам за другой книгой. Сколько новых удивительных и восхитительных открытий! Предлоги в, и, к, а также наш старый друг, определенный артикль, из книги «Истина и другие загадки»! Жаль только, что там не было даже упоминания о гуттаперче и Нептуне.
Он бросил книгу на пол и пошел к полкам.
После 20 книг, безжалостно отправленных на пол, я подумала: нет, так ничего не получится.
И сказала: Поставь книгу обратно на полку.
& он бросил ее на пол с радостным визгом.
& тогда я сама поставила книгу на полку, а его — в манеж, где он зарыдал.
Я сказала: Послушай, почему бы тебе не поразглядывать все эти красивые и замечательные картинки
& он прорыдал: Н-Е-Е-Е-Е-Е-Т!
Я сказала: Ну, хорошо, вот, гляди, эта книга называется «Истина и другие загадки», там много, страшно много, просто масса разных слов. Так, давай посмотрим, есть ли вот на этой страничке хоть одно знакомое тебе слово
& он прорыдал Н-Е-Е-Е-Е-Е-Т, вырвал из книги страницу, а саму книгу кинул в сторону.
Я подумала: Надо придумать ему какое-нибудь другое, простенькое задание. Совсем простенькое, которое могло бы занять его на целый день и не влекло бы за собой швыряния сотен книг на пол.
И вот я отвела его в «Грант & Катлер», и купила ему маленькую французскую книжку с картинками, и еще «Черепашку» и «Рассказ о Бабаре» (а себе «Письма о Сезанне» Рильке, которые там оказались). Научила его нескольким обиходным французским словам, и на какое-то время английские книги были оставлены в покое.
И я подумала: Получилось! Получилось!
Но в один прекрасный день он обнаружил на полке и другие французские книги. Я объяснила пять слов из повести Вольтера «Задиг», и вскоре после этого на полу очутилось 20 французских книг. И он снова принялся за английские.
Я подумала: Надо придумать ему какое-нибудь другое, совсем простенькое задание.
И решила, что это может быть арифметика. Научила его счету после пяти, и он за три дня досчитал до 5557-ми, а потом с рыданиями повалился на пол, потому что не дошел до конца. И я с отчаянием и умилением вдруг поняла, чем хорошо детство: тебе кажется, что числа никогда не кончатся. Потом я научила его прибавлять к каждому числу по единичке — тоже очень простое и занимательное задание. И он исписал 20 листков бумаги в клеточку расчетами: 1 + 1 = 2,2 + 1 = 3,3 + 1 = 4, и писал до тех пор, пока его, рыдающего, не унесли в постель. Как-то я вычитала в одной книжке про мальчика, который так много и упорно учился в раннем детстве, что у него началось воспаление мозга и он превратился в идиота. С подобными случаями мне никогда прежде не доводилось сталкиваться, разве что в этой книге, однако легкое беспокойство все же ощущалось & я решила, что пора бы остановиться, но он принимался рыдать всякий раз, когда я пыталась это сделать. И пришлось научить его прибавлять к каждому числу по двойке, и он исписал еще 20 листков: 2 + 2 = 4,3 + 2 = 5.
Читатель спросит, сколько же ему тогда было. Ему было около трех.
Он часто садился и принимался исписывать очередные 20 разлинованных страниц очередными расчетами, и такое понятие, как бесконечность, его не интересовало. О книгах на полках он вроде бы позабыл. Я научила его умножать простые числа, & началось исписывание очередных 20 страниц таблицей умножения для чисел от 1 до 20. Я понятия не имела, как можно научить этому трехлетнего малыша, если он не желает этому учиться. Не знала и другого: как остановить того, кто этого хочет. В этих занятиях прошло два месяца, и мне уже почти ничего не стоило объяснить ему, что такое переменные величины & функции & дифференциалы. И вот к 4 годам он умел читать по-английски & немного по-французски и исписывал по 20 листов сразу примерно такими вот графами: х+1, х+2, х+3, х+4; х 2+1, х 2+2, ну & далее в том же духе.