Последний шанс
Шрифт:
– Ну так почему Вы думаете, что только Вы узнали хорошо за эти годы товарища Сталина? Почему Вы не думаете, что товарищ Сталин также неплохо узнал, кто такой товарищ Сидоров?
– Товарищ Сталин. Я так не думаю, просто я очень волнуюсь и очень дорожу Вашим отношением ко мне. Это позволяет мне быть в гуще событий и максимально эффективно решать те задачи, ради которых я попал в Ваше время.
– Ну тогда давайте прекратим заниматься ерундой и будем работать. Для начала покажите мне, как Вы сможете скопировать товарища Сталина внешне.
Я слегка напрягся от волнения, потом резко выдохнул и ... превратился в товарища Сталина. Встал, прошелся по кабинету, представил, что курю трубку, сделал пару характерных для Сталина взмахов правой рукой.
Сталин расхохотался.
– А что неплохо.
– КАнечно, неплохо. За этЫ годы, прАведенные нами рядом с товарищем Сталиным, мИ достаточно хорошо смАгли Ызучить
Сталин захохотал еще громче.
– Ну прямо как в зеркале. И все же нам надо потренироваться, чтобы ни у кого не возникло даже толики сомнения.
Наконец Сталин оказался удовлетворенным достигнутым результатом настолько, что тут же захотел проверить эффект на ком-нибудь еще. Он заставил меня сесть в его кресло, принять привычную для него позу, приказал вызвать Поскребышева и дать ему задание, а сам спрятался за портьеру.
Поскребышев, увидев меня - Сталина не выразил никакого удивления, лишь мимолетно оглядел кабинет, убеждаясь, что я - Сидоров отсутствую. Впрочем, это был далеко не первый раз, когда я покидал сталинский кабинет, минуя приемную, а потому особого удивления на его лице не было. Скорее его манера общения со Сталиным одним или в присутствии кого-либо в кабинете иного неуловимо менялась. Выслушав приказание пригласить ко мне назавтра Меркулова, Власика и Артузова, Поскребышев подтвердил, что все понял правильно и покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Сталин вышел из-за портьеры и выглядел довольным.
– Ну раз наш дотошный Александр Николаевич ничего не заподозрил, значит точно похоже. Хотя длительность общения все же коротковата. Но у нас еще будет время потренироваться. А сейчас давайте займемся главным. Что и как говорить на встрече.
Сразу скажу, что последней моей тренировкой было участие в качестве Сталина на Первомайской демонстрации. Я стоял на мавзолее и махал рукой проходящим по Красной площади радостным москвичам. Причем, стоял в окружении всей партийно-государственной верхушки, ни один человек из которых не был в курсе, что Сталин это я. Затем уже во время приема в Кремле Сталин снова был настоящим и активно общался со всеми пытаясь понять, не заметил ли кто-то его странного поведения утром. Но все прошло гладко. Предварительный экзамен я выдержал. Теперь оставалось столь же успешно сдать основной.
Глава 80. Красное и черное (Часть 2)
Поезд с нашей делегацией отбывал в Брест третьего мая. Встреча была назначена на пятое и шестое. Можно было бы, конечно, долететь и самолетом, но Сталин очень не любил летать, как и вообще не любил никаких рисков, связанных с его безопасностью. А потому мне пришлось, подражая ему, ехать поездом. Выезд был обставлен со всей серьезностью. Я заблаговременно прибыл на дачу к Сталину и был приглашен к нему в кабинет. Оттуда вышел уже не я, а сам вождь, который в сопровождении Власика отправился на вокзал. Кстати, убедить Власика поехать со мной, а он и пара его людей были одними из немногих посвященных в наш план, оказалось чуть ли не самым трудным. Верный начальник сталинской охраны до последнего отказывался покидать вверенный ему "объект". Но именно на этом его и убедили. Раз "Сталин" едет, то и он должен быть рядом, причем, ни жестом, ни словом, ни взглядом не должен был выдать своего скепсиса по отношению к сопровождаемому лицу. Инструктировал его, зная своего начальника охраны лучше, чем кто-либо, по этому поводу лично Сталин. Не знаю, что он там ему наговорил, но ко мне Власик вышел достаточно уверенно, хотя и слегка бледным.
Пока наш поезд тащился сутки до Бреста, мне было о чем подумать. Даже при том, что по всему пути следования нам был дан зеленый коридор, скорости в этом времени оставляли желать лучшего. И больше всего мои мысли занимала фигура самого Гитлера.
Я вырос в послевоенном СССР, когда официальная пропаганда твердо внедрила в массовое сознание советских людей этакий карикатурный образ "бесноватого фюрера".
На экранах кино и телевизоров тщательно отобранная документалистика и художественные киноленты демонстрировали нам тщедушного жалкого человечка, постоянно истерил по поводу военных поражений от СССР, требовал от своего окружения немедленных успехов на фронте, менял генералов, как перчатки, исступленно орал на митингах что-то непотребное, а в перерывах общался с Евой Браун, которой прощал все, включая его отвлечение от государственных забот.
Я давно, еще задолго до попадания в этот мир, подозревал, что этот образ, знакомый каждому советскому человеку, крайне далек от реальности. В детские годы я попал на территорию ГДР и был крайне удивлен, что спустя сорок лет после укладки бетонные автострады смогли сохранить ровность и гладкость своей поверхности. Став старше и заинтересовавшись историей, я начал понимать, что реальная личность Гитлера была очень далека от того карикатурного образа, который сложился у меня в голове. Что ни говори, но при всех ужасах войны, связанных с этим именем, невозможно отрицать потрясающие успехи германской экономики в тридцатых, которая, как Феникс, буквально возродилась за считанные годы из пепла. Невозможно не заметить молниеносное возрождение национального духа немецкой нации после всех унижений по результатам Первой Мировой. Невозможно одним ораторским искусством Гитлера объяснить его потрясающе мощное и очень длительное воздействие на огромные массы людей, причем, не только в самой Германии. И даже то, что я узнал значительно позднее о той целенаправленной и очень значительной помощи, которая оказывалась режиму Гитлера как со стороны финансовых и промышленных кругов Англии и США, так и, чего греха таить, со стороны СССР, не объясняло всего этого целиком. Все указывало на то, что Гитлер, безусловно, был очень сильной и неординарной личностью.
Думая под стук колес поезда о том, почему стал возможным столь резкий и мощный взлет немецкой нации после Первой Мировой войны и экономической разрухи двадцатых годов, я не мог обойти вниманием и мистическую составляющую, являвшуюся неотъемлемой чертой Третьего Рейха. Слишком много было свидетельств о том, что и Анернербе и тем более внутренний Орден СС были крайне серьезными организациями, оказавшими на Рейх и немцев огромное влияние. И тут я нащупал очень интересную идею, которая сначала показалась мне абсурдной, но чем больше я размышлял, тем больше понимал, что я подобрался в плотную к Истине. Коллективный мистический "Гитлер" обратился к древним богам и символам. Он сделал это в тот момент, идя против всего остального мира, утратившего свою жизненную ярость за века христианства. А боги и символы это прежде всего энергия. Символ это энергоимпульс, застывший в графике, а бог, это на уровне поклонения коллективная мыслеформа, как говорили в мое время, эгрегор. И как любое энергоинформационное образование, питающееся за счет энергии верующих. Древние боги, которых человечество отринуло века назад, давно потеряли почти всю свою энергию, сосредоточенную в их эгрегорах. Но тем не менее эти эгрегоры не умерли, поскольку в книгах и преданиях еще сохранялись их имена. И этот коллективный мистический "Гитлер" очень правильно рассудил, что у немцев практически нет шансов как-либо выделиться в рамках христианства. Это означало бы быть одними из многих. А прямое обращение к древним языческим богам, образы которых оказались запечатлены в скандинавских сагах, то есть по сути в памяти немецких предков - викингов, позволит не только возродить воинственный дух нации-победителя, но и установить с эгрегорами этих богов взаимовыгодные отношения. Немцы давали эгрегорам энергию, которой они были лишены уже несколько веков, а эгрегоры просто не могли не отреагировать на это возрождение их культов встречным потоком энергии, закреплявшим отношения. Взяв к тому же на вооружение древний мощный символ, которым была ведическая свастика - коловрат, немцы вошли в резонанс с энергией этого мощнейшего символа-оберега. Свастика стала защищать тех, кто наполнил ее новой Силой своей веры. Результат оказался предсказуем. Являясь единственной нацией современного мира, столь осознанно и концентрированно использовавшей духовную энергетику и поддержку структур Нави, немцы автоматически получали колоссальное преимущество перед другими народами. Причем, здесь даже неправомерно говорить о том, была ли эта поддержка оказана темными или светлыми силами. Просто все древнегерманские, они же скандинавские боги были воинами, что автоматически определяло направление возрождение германской нации. Только через войну.
Параллельно я понял и еще один немаловажный фактор. Гитлер, становлению которого в качестве лидера немецкой нации изначально помогали, а правильнее сказать даже вели, английские масоны, было предоставлено не так много свободы действий. И он практически гениально смог использовать единственный шанс для попытки обрести подлинную независимость. Именно через связь с богами, которые позволяли нивелировать плотную опеку англичан. Когда я это понял, я посмотрел на Гитлера совершенно иными глазами. Он явно был Посвященным и далеко не самого низкого уровня.
Эти мысли неожиданно позволили мне эмоционально успокоиться в отношении собственной встречи с ним. Он по-прежнему вызывал у меня отвращение, но одновременно я готов был отдать должное его, пусть и инфернальному величию. А значит, речь шла уже не об эмоциях и чувствах, не о моем личном к нему отношении, а о рациональной интеллектуально-духовной Игре, в которой мы обязаны были победить. Мы были должны переиграть Гитлера по всем статьям. И это превращало его для меня из живого ненавидимого человека в простую фигуру на шахматной доске истории.