Последний шанс
Шрифт:
К тому же я понял еще одну вещь. Возродив в СССР Ведическую веру, вернув слову Православие исконный смысл, вспомнив собственный Божий Род, мы тем уже лишили Гитлера той монополии на внимание древних богов, которой он обладал в моей истории. А это очень немало. Наши боги будут постарше и мощнее тех, кому молились древние германцы, возникшие как народы уже в более поздние языческие времена. Конечно, мы пока сделали в этом направлении лишь первые шаги и еще уступали немцам по силе взаимодействия с Горним миром на массовом уровне, но на уровне Волхвов-Жрецов не только обеспечивали паритет, но и прошли значительно дальше, выйдя с уровня божественных эгрегоров на уровень непосредственного взаимодействия с самими богами.
Мой бронепоезд
А вообще подготовка к моей поездке была крайне напряженная. Ведь мне не просто придется позировать перед Гитлером, изображая из себя советского вождя. Мне придется вести с ним серьезнейшие и сложные переговоры по широкому кругу вопросов. Вести так, чтобы у оппонента не возникло и толики сомнений в величии и решимости товарища Сталина. И не просто вести, но и принимать решения. В таких условиях и на таких встречах отговорка, что "надо посоветоваться с товарищами" практически не работает. Зачастую приходится принимать решения здесь и сейчас. Хотя для подстраховки и был выбран формат двухдневной встречи для того, что бы в перерыве, ночью, можно было бы дополнительно проконсультироваться с настоящим Сталиным. Защищенную телефонную линию подготовили и проверили. Сталин приказал звонить ему в любое время суток незамедлительно.
И тем не менее прежде, чем Сталин посчитал, что я готов к встрече, с меня семь потов сошло. Последние дни при наших с ним обсуждениях предстоящих переговоров он постоянно заставлял меня принимать образ Сталина и говорить с его интонациями, чтобы я дополнительно вживался в роль. С трудом себе представляю, каково было ему в эти дни общаться с самим собой.*****
Гитлер оказался и похож и не похож на себя киношного одновременно.
Наша встреча состоялась в Бресте в здании горкома партии. Выбор был довольно удачен и принят обеими сторонами, поскольку такие объекты традиционно располагались на площади и имели достаточно свободного места вокруг, что облегчало организацию безопасности. Здание было старой постройки, с флигелями, в одном из которых и расположились мои апартаменты. Фюрер е предпочел остановиться на территории, подконтрольной Германии, для чего пришлось временно выселить одну из небольших польских деревенек неподалеку. Утром немецкую делегацию привозил на встречу внушительный кортеж с наглухо зашторенными окнами. Выходил он из машины уже в замкнутом дворе гостиницы. Охранные службы сработали на отлично и вполне качественно взаимодействовали друг с другом, хотя в глаза это особо не бросалось. В качестве легенды для встречи было выбрано двустороннее совещание советского и немецкого генералитета, посвященное якобы запланированным на лето совместным учениям. Ни товарища Сталина, ни геноссе Гитлера в Бресте никто, кроме самого ближнего круга охраны и дипломатов не видел. Я уж не знаю куда дели на эти дни весь аппарат горкома, но никто из местных начальников за два дня мне на глаза так и не показался.
По условиям предварительных договоренностей наши делегации были сокращены до минимума. Нас представляли Сталин, Молотов и Тимошенко, помимо которого с нами приехало еще десятка два генералов разных родов войск, которые должны были изображать из себя участников совещания-легенды. С немецкой стороны были Гитлер, Риббентроп и Кейтель. Ну и конечно неизбежные два десятка генералов Вермахта для прикрытия. Впрочем, их генералы точно были рады такой синекуре вместо отправки в Норвегию, дела в которой хоть и обнадеживали Гитлера, но пока не гарантировали успеха.
В первый день мы по сути присматривались друг к другу. Встреча проводилась в формате один на один плюс переводчики. Военные в другом крыле здания активно обменивались информацией по делам в Северной Европе и разбирали преимущества и недостатки военной техники различных европейских стран. То есть творчески убивали время между совместными возлияниями за столом "переговоров".
Дипломаты занимались выяснением деталей внешней политики друг друга, пытаясь при этом произвести друг на друга максимально благоприятное впечатление и заверить другую сторону в вечной дружбе и нерушимости заключенных договоров.
Ну а у нас поначалу был театр одного актера.
Гитлер с ходу постарался произвести на товарища Сталина максимально благоприятное впечатление и как бы эмоционально подчинить его себе. Пару раз он даже принимался, вскочив, что-то громко вещать, подпуская в голос истерические нотки. Но при этом его глаза, совершенно осмысленные и серьезные выдавали театральность происходящего. Впрочем, довольно быстро убедившись в том, что на товарища Сталина его эмоциональные демарши не производят особого впечатления, он довольно быстро успокоился, и встреча протекала в гораздо более уравновешенном режиме.
Довольно быстро мы выяснили, какие вопросы интересуют другую сторону больше всего. Гитлер пытался для себя понять, может ли он довериться Сталину и его словам настолько, чтобы сосредоточиться на западном театре военных действий. Не воткнет ли ему СССР нож в спину внезапным военным ударом с Востока или резким прекращением сырьевых поставок, так необходимых военной промышленности Германии.
Я при этом делал вид, что все эти вопросы вообще не стоит обсуждать очень подробно, поскольку не понимаю, почему СССР вдруг ни с того, ни с сего должен нарушить любое из своих обязательств по уже заключенным договорам. Разве соответствующих подписей на документах недостаточно?
Гитлер делал вид, что все понимает, и пытался зайти с другого бока. Например, какие причины для СССР были главными, на основе которых он отклонил предложение Англии о вступлении в антигитлеровскую коалицию. И снова получал в ответ, что при определенных условиях это могло вызвать противоречие с заключенным между СССР и Германией договора о ненападении, что неприемлемо. Впрочем, на этот вопрос я решил дать более развернутый ответ.
– Вы наверняка понимаете, господин канцлер, мы очень внимательно в СССР изучаем нашу историю. И она нам дает очень четкие ориентиры на будущее. Мы с Вами политики, и нам иногда приходится высказывать нашим народам не совсем то, что мы думаем на самом деле или планируем сделать. Это понятно. Иногда нам приходится осуждать, как ошибочный, Ваш национал-социализм, а Вы точно также негативно с трибуны высказываетесь насчет коммунизма. И внешне это выглядит как однозначно недружественная позиция.
Но это лирика.
Если вспомнить все последние столетия, то вопрос кто нам друг, а кто враг становится очевидным. Буквально за всеми покушениями на наших царей, за любыми попытками смуты или переворотов, за любой войной, в которой Россия принимала участие, всегда виднелись уши англичан. Не было ни одного раза, когда бы Британия или наше хорошее отношение к ней принесли бы России пользу. Вместе с тем, хотя и с Германией наши отношения складывались по-разному, они всегда были менее подлыми. Дружим, так дружим, враги, так честные и откровенные враги. Причем, когда мы дружили, то пользу получали оба наших народа и государства. А когда враждовали, то проигрывали обе стороны. Разве этого недостаточно, чтобы сделать однозначный выбор? И, кстати, это прекрасно понимал великий немецкий политик и канцлер Бисмарк. Он всегда однозначно ратовал за прочный союз немецкого и русского народов.