Последний штрих к портрету смерти
Шрифт:
Мне не нужно было всеобщее внимание и, наверное, следовало сказать: «Парень, ты обознался и принял меня за кого-то другого».
Сказать так и уйти. Потому что теперь все мои планы однозначно можно было отправлять в корзину.
Вместо этого я кивнул и промолвил:
– Меткое сравнение. Не так важно было то, что в конце боя ты лежишь на арене, как то, вверх или вниз указывают пальцы толпы.
Маэстро засмеялся и похлопал меня по плечу.
– Я знал, что ты поймёшь! Никуда не уходи, нам нужно поговорить, когда всё закончится.
– О’кей! – согласился я.
Он вернулся к журналистам, я – к картинам.
Нужно было отчаливать. Брэдфорд откуда-то знал, кто я такой. Однако кое-что меня останавливало.
Если я отчалю, работа будет провалена. В лучшем случае, удастся сцапать его, действуя грубо и твёрдо зная, что оставил уйму следов. Гадес так не делает. Чёрт, Гадес не проваливает работу!
Раз уж я сюда влез и засветился, по крайней мере, нужно получше осмотреться и понять, что к чему. Может быть, ещё подвернётся случай…
На самом деле, было что-то ещё, какой-то настойчивое чувство, не позволявшее мне даже думать об отступлении. Но я не мог понять, в чём дело…
Почти час я бродил среди картин. Журналисты липли ко мне – я вежливо отшивал их. Пил коктейли пухлячка Амато, поглядывал на попки местных красоток. Красотки принимали моё внимание как должное, ведь это было внимание парня, которого лично знает Маэстро. Хорошо, что Обезьянка Джо сейчас не со мной. У меня бы уже уши завяли от предложений завести пару тёлочек в туалет и оттрахать, прижав лбом к зеркалу. Вчера он уже порадовал меня дюжиной историй о своих сексуальных похождениях, и во всех повествованиях лоб на зеркале почему-то был излюбленной деталью…
Потом ко мне подошёл Ганс Йолле и вывел из кинотеатра.
Глава 4.
– Маэстро просит подождать его тут, мистер…
– Скотт, – подсказал я. – Дейл Скотт, к вашим услугам.
– Эрик Йолле.
Он протянул мне руку. Пальцы у него, как я и ожидал, были сильными, хотя и не такими стальными, как у Маэстро.
– Что-нибудь выпьете?
– Может, потом.
– Ну, располагайтесь, Маэстро скоро придёт. – Он помолчал несколько секунд, разглядывая меня с огоньком в глазах. – Знаете, у вас интересное лицо. Я бы хотел его написать.
– Не то, чтобы мне было что возразить, – ответил я, – но, надеюсь, вы поймёте, если я скажу, что меня больше волнует мысль заказать свой портрет самому Маэстро.
Йолле туманно улыбнулся.
– Значит, решено… Вам говорили, что у вас римский подбородок?
– Да, пару раз.
Я не стал уточнять, что про мой «римский» подбородок мне лишь однажды сказала шлюха из Джорджии. Мы с ней лежали, отдыхая после соития. Она была ещё молода, не полностью обтесалась на работе и поддавалась эмоциям, если ей нравился клиент.
Я ей понравился. Она лежала на животе, уперев локти в матрац, и внимательно меня разглядывала. Солнце пробивалось сквозь зашторенные окна, золотистый луч пересекал её округлые ягодицы, заставляя их светиться в полутьме комнаты.
Забавно, что она задала мне такой же вопрос – слово в слово. Я, помнится, ответил с усмешкой:
– Нет. О моём подбородке заходила речь раза два, когда я учился в школе. Когда кто-нибудь расплющивал об него костяшки пальцев, у меня интересовались: «Блядь, он у тебя кирпичный, что ли?» Аналогии с античными статуями не приходили в голову ни мне, ни моим оппонентам – наверное, потому, что слово «античный» для нас означало только класс предметов в видеоиграх…
Я думал, она засмеётся, но молодая джорджийская шлюха сказала:
– А жаль. Может, всем на свете реже приходилось бы плющить пальцы, если бы люди по-настоящему умели рассматривать лица друг друга… – Она погладила меня по щеке и прибавила: – Я бы никому не советовала связываться с человеком, у которого такой подбородок…
Что касается Йолле, то он рассматривать лица явно любил и умел.
– Прошу извинить, это, наверное, вам неприятно… Но поймите мой профессиональный интерес. У вас удивительное лицо! В нём всё говорит о закрытости. На первый взгляд вы – человек-крепость. Но вместе с тем, я чувствую, что это маска, и на самом деле вы, скорее, человек-таран. Только не могу понять, в каких именно чертах лица кроется эта готовность атаковать…
– В выражении глаз, должно быть, – подсказал я. – Можно ведь месяцами отсиживаться в крепости, но делать время от времени вылазки.
– Особенно, когда вас провоцируют, таращась самым бесцеремонным образом? – засмеялся Йолле. – Намёк понял. Что ж, я пойду. Только одно, – прибавил он, задержавшись на пороге. – Ничего здесь не трогайте. Ладно?
– Без проблем, – заверил я и опустился в кресло.
Я мог начать действовать прямо сейчас. Какую бы суровую школу жизни ни прошел Йолле на своём участке границы с Гарлемом, мне ничего не стоило убить его. Или оглушить, причём так, что он бы ничего не заметил. Просто потерял бы сознание и пришёл в себя через час-полтора. При необходимости рядом можно уложить и Лизу с Амато.
Трейлер был хотя не идеальным, но вполне подходящим местом для того, чтобы сцапать Маэстро. Гриф говорил, что готов заплатить и за мёртвого художника, но лишь десятую долю суммы. Если же я хочу получить своё сполна, с головы художника не должен упасть и волос.
Его спутников никакие требования не защищали.
Правда, половина выставки знала, что Маэстро пригласил меня в трейлер, и могла описать мою внешность. Это мало вязалось с моим планом. Но по большому счёту, это не так важно. Меня невозможно связать с Маэстро. Я прибыл издалека – и никто не узнает, откуда, по той простой причине, что я и есть человек ниоткуда. Меня нигде нет. Это часть того, что делает меня профессионалом.
Моя внешность ничего не даст ни шерифу, ни агентам ФБР, если похищением славы современного американского искусства займутся они. Можно, постаравшись, отыскать меня в Оклахоме или в Техасе. Можно связать моё появление на выставке с исчезновением Маэстро. Но нельзя будет ничего доказать, если только в трейлере нет камер видеонаблюдения…
А если есть?
Эта мысль заставила меня улыбнуться. Я нередко улыбаюсь меняющимся обстоятельствам.
О такой возможности следовало подумать раньше, чем начать прикидывать, как свернуть шею Эрику Йолле. Задний двор, как и все окрестности, были досконально изучены и мной, и Обезьянкой Джо. Видеокамера там была, всего одна, и следила она только за чёрным ходом.