Последний солдат президента
Шрифт:
— «Дикие гуси»? [17]
— Не исключено.
— А зачем?
— Для перестраховки. А те решили перехватить инициативу.
— Это бессмысленно…
— Как сказать. Призовой фонд на две части не делится. Или мы, или они… — Петерс налил из термоса чаю. — Они, кстати говоря, могли быть тут раньше нас и просто ждали удобного момента. Другой вариант — это группа, которой поручено нас зачистить.
— Зачищают после выполнения задания, а не в процессе его, — проворчал дотоле молчавший Пановны.
17
Дикие гуси (жарг.) — наемники из числа бывших спецназовцев.
— Всякое бывает, — отмахнулся Петерс, — эксцесс
— Или этот хохол случайно на них нарвался и у них не оставалось другого выхода, — предположил Ковальский.
— Все может быть, — вздохнул латыш, — однако это не повод сворачивать операцию…
Пробежав со своей ношей почти километр, Рокотов остановился посредине широкого тоннеля и положил катушку кабеля рядом со штабелем неиспользованных строителями рельсов.
От него требовались быстрота, сила и ловкость.
Влад выбрал трехметровый стальной швеллер и закрепил на нем две проволочные петли. Забрался на потолок по идущим вдоль стен толстым проводам и просунул два отрезка кабеля сквозь пустующие проушины. Затем спустился вниз, привязал кабель к петлям на обрезке рельса, поочередно приподнял каждый из концов и зафиксировал тросы во вбитых в стены скобах. Получились гигантские качели с болтающейся в полуметре от пола перекладиной из стокилограммовой железки. Набросив очередной кусок кабеля по центру швеллера, биолог забрался на потолок метрах в пяти от качелей, протянул провод через мощный стальной крюк и, используя одну из стенных скоб в качестве примитивного блока, подтянул рельс к потолку.
Теперь при обрыве фиксирующего троса трехметровый брусок ржавого железа полетел бы вниз по пологой дуге.
Рокотов удовлетворенно хмыкнул, присел на корточки в самом начале узенького бокового коридора, положил руку на туго натянутый кабель и застыл.
Вопреки утверждениям ичкерийских пропагандистов во главе с Мовлади Удуговым, речам известных боевиков и мнению самого Вагита, жители захваченного «волками ислама» приграничного дагестанского села не горели желанием присоединиться к борцам за «чистоту веры». За три дня оккупации отряд Вагита увеличился всего на одного бойца — восемнадцатилетнего даргинца, имевшего стойкое психическое отклонение и раз в полчаса выкрикивавшего лозунг «Русских расстрелять!». По всей вероятности, несчастному умалишенному просто нравились перекатывающиеся во фразе три буквы «р». Сумасшедшего окружили заботой, дали автомат без патронов и без затвора и поручили необременительный пост возле пустующего амбара. Псих ответственно подошел к несению караульной службы — вырыл себе полнопрофильный окоп, сложил из обломков кирпича, ветоши и листов картона подобие дота и принялся отгонять от амбара всех без исключения, включая и новых товарищей. Лишь дважды в день он подпускал к себе худощавого Зию, таскавшего ему котелок с едой.
Остальные жители деревни никакого энтузиазма не проявляли. На боевиков смотрели исподлобья, в разговоры предпочитали не вступать и занимались обычными домашними делами. На предложения Вагита присоединяться к отряду и идти дальше к Махачкале только отрицательно качали головами и отворачивались.
Молодой чеченский командир попал в психологический капкан, напрямую связанный с бытующими среди горных народов традициями.
С одной стороны, чтобы не уронить свой авторитет в глазах подчиненных, он должен был действовать предельно жестоко, вербовать новых бойцов силой, угрожая в случае неподчинения расправой над родственниками новобранца. С другой стороны, любой неверный шаг по отношению к аварцу, лакцу, даргинцу или осетину грозил Вагиту непредсказуемыми последствиями. Родовые отношения на Кавказе, а особенно в сельской местности и в горных деревнях, столь запутанны, что силовое решение возникшего вопроса почти со стопроцентной вероятностью оборачивается войной кланов. В многонациональном Дагестане практически у каждого жителя найдутся родственники по всей республике, которые в случае гибели своего десятиюродного дяди или брата развернут бойню против семьи убийцы.
В первый же день, войдя в село, Вагит приказал расстрелять местных милиционеров — одного русского и двух братьев-аварцев — Бексултана и Камаля Типкоевых. Что и было сделано. Однако в тот же вечер из деревни
Умереть своей смертью ему не дадут. Вагит запаниковал. Казавшаяся настоящим мужским делом война с неверными превратилась в смертельно опасную игру против озлобленных кровников. Молодой чеченец наконец осознал, что его намеренно втянули в авантюру, подставили и теперь ему предстоит выпутываться самому. И это поняли почти все члены его небольшого отряда.
Но сделанного не воротишь… Спустя три дня после перехода границы с Дагестаном к Вагиту в гости, сопровождаемый многочисленной охраной, пожаловал Арби Бараев. Шесть черных джипов «шевроле-субурбан» встали на центральной площади, а четыре пикапа «мицубиши», в кузовах которых были установлены двенадцатимиллиметровые пулеметы НСВ «Утес» [18] , заняли позиции на окраине.
18
НСВ «Утес» — пулемет конструкторов Г. И. Никитина, Ю.М.Соколова и В.И.Волкова. Калибр — 12,7 мм, масса — 25 кг, начальная скорость пули — 845 м/сек., скорострельность — 100 выстр/мин., прицельная дальность — 2000 м, емкость ленты — 50 патронов. НСВ оснащается оптическим прицелом СИЛ 3 6 кратного увеличения и крепится на станке 6Т7. Для стрельбы применяются боеприпасы с бронебойно зажигательной пулей Б 32, бронебойно зажигательной трассирующей пулей БЗТ 44 и зажигательной пулей мгновенного действия МДЗ. На базе НСВ также разработаны танковый пулемет НСВТ и корабельная турельно башенная установка «Утес М».
Вагит принял дорогого гостя в занятом под штаб здании поселковой администрации. Усадил Бараева на почетное место во главе ковра и лично поднес остроносому сподвижнику Масхадова чашку свежезаваренного чаю.
На людях Бараев спиртное не употреблял, истово соблюдая нормы ваххабизма. Он даже публично застрелил одного из своих бойцов, когда у того в вещах обнаружилась плоская бутылочка с коньяком. Однако в своем доме-крепости, окруженном пятиметровым забором из розового итальянского кирпича, Арби частенько напивался до свинского состояния, компенсируя таким образом постоянное нервное напряжение. По сути Бараев был алкоголиком. Но вслух об этом никто не говорил.
— Я вижу, ты тут обустроился, — Арби приветственно поднял чашку с чаем.
— Ничего сложного, — подобострастно улыбнулся Вагит.
— Как сказать… Аллаху угодно любое, даже нетрудное дело, если оно направлено против неверных, — Бараев всуе всегда упоминал Бога, не понимая, что своими речами только позорит ислам и истинных мусульман.
— Аллах велик, — с воодушевлением сказал Вагит.
— И Аллаху приятно, когда кровь проклятых гяуров плещется у его трона, — Арби процитировал фразу из ваххабитского методического пособия, изданного в США многомиллионным тиражом. Тоненькая брошюра содержала две сотни подобных изречений и активно распространялась среди террористов в Косове, Чечне, Афганистане и Индии. Причем помимо ваххабитов тиражированием псевдоисламской книги занимались и миссионеры церкви Свидетелей Иеговы, не упускавшие своего шанса немного подзаработать. За каждый дошедший до адресата экземпляр руководство иеговистов получало по два доллара семьдесят пять центов.
Вагит почтительно промолчал. В грамоте он был не силен и пока еще не смог прочесть подаренную ему месяц назад брошюру.
— Евреи в деревне есть? — как бы между прочим поинтересовался Бараев.
— Нет, — грустно ответил Вагит, — ни одного нет…
Арби недовольно поморщился.
— Жаль…
— Жидов надо в городах ловить, — Вагит устроился поудобнее, привалившись спиной к свернутому у стены ковру, — в горах они не водятся.
Насчет иудеев у Бараева был пунктик. Поднаторев на похищениях людей, Арби вывел для себя простую закономерность — чем больше брать в заложники евреев, тем больше денег можно заработать. За родственниками богатых граждан Израиля развернулась настоящая охота.