Последний солдат президента
Шрифт:
Но метод Леонардо не прижился.
И не потому, что его было сложно освоить. Как раз наоборот — приучить себя к подобному режиму сна достаточно просто, это занимает всего месяц. Дело в другом — большинство людей теряется, когда получает в свое распоряжение двадцать два с половиной часа свободного времени в сутки и не знает, что с ним делать. К тому же метод Леонардо кардинально меняет структуру всего общества, переводя его фактически на круглосуточное бодрствование с краткими перерывами на сон.
Для подавляющего числа Хомо Сапиенсов такой режим неприемлем, ибо он вызовет накопление стресса от вынужденного безделья и неумения распоряжаться своим временем.
Владислав же знал, на что ему потратить свободные часы. Сколько он себя помнил, ему всегда было чем заняться — спорт, чтение, научная работа, написание статей и рефератов, эксперименты с химическими веществами, приносящими дополнительный доход, поиски нужных сведений в Интернете или в библиотеке. Так что к методу Леонардо он прибегал достаточно часто.
«Круглосуточный бодрячок — это сильно. К тому же мои перманентные удары со всех сторон создадут у противника впечатление, что действует целая группа из четырех-пяти диверсов. Это крайне важно. Изначально неправильный просчет ситуации и опора на неверные сведения — путь к провалу. Одиночку ловить гораздо сложнее, чем группу. Это только кажется, что одиночка меньше может. Наоборот… В группе всегда надо кого-то прикрывать, страховать, иногда контролировать. А автономная боевая единица совершенно непредсказуема. Так и запишем…»
Рокотов протиснулся между вертикальными трубами и очутился в знакомом узком коридорчике с амбразурками по одной стене.
«Замечательно… Отсюда у меня сразу три пути отхода. В принципе, можно дать очередь по первому же встречному, будучи надежно защищенным железобетоном. Однако стоит ли? Не уверен… Стрельба — это слишком стандартно. К огнестрельному оружию можно обратиться в любой момент, благо теперь я им оснащен. И оснащен прилично. Но первоочередная задача — не мочить максимальное число противников, а вывести их из себя. Напугать до одури, дать какую нибудь совершенно идиотическую вводную… Кстати говоря, еще и закрепить их подозрения в англоязычное гипотетической группы. Можно, конечно, пострелять и поорать что-то в гарлемском стиле. „What did you say about my mom, you, motherfucker?!“ [24] или «Whom you called nigger, balls'tumer?» [25] He важно, поймут ли они суть сказанного. Главное — уловят заокеанскую речь. И окончательно уверятся в том, что сражаются с америкосами или бриттами… А если среди них кто нибудь англоговорящий есть? Типа старшего? Не страшно. Говорю я чисто, подозрений не вызову. Тот же Коннор меня поначалу за канадца принимал…»" [26]
24
Что ты сказал про мою мамочку, ты, ублюдок?!(англ.)
25
Тыкого, козлина, ниггеромназвал? (англ.)
26
См. роман Д. Черкасова «Ночь над Сербией». — (Прим. ред.)
Владислав осторожно выглянул через амбразуру в соседний тоннель.
Пусто и тихо.
Рокотов подобрался к тому месту, где параллельный коридор сужался до ширины полутора метров, на мгновение высунул в него руку, убедился, что вполне способен подтянуть к стене проходящего мимо человека, и занял позицию возле амбразуры, поставив на выступ стены газовую горелку.
— Сергей Леонидович, — медсестра из регистратуры протянула Антончику пачку светло-коричневых картонных прямоугольников, на которые в поликлинике заносились данные об обследовании пациентов, — посмотрите, пожалуйста, своих и к завтрашнему дню составьте список на профилактику…
— Ага, — хирург перебрал карты, — вы уже отложили больных Анатолия Сергеевича?
— Да.
— Что ж, прекрасно, — Антончик прикусил губу и провел тонким, как у скрипача пальцем по строчкам. — Та-ак… двадцать восьмого и двадцать девятого мы осматриваем первую категорию, тридцатого я отдыхаю…
— Двадцать восьмого у вас особый день, — напомнила медсестра.
— Я знаю… Когда пациент подъедет?
— Назначено на девять тридцать. Плюс-минус десять минут. Он обычно не опаздывает.
Стоматолог кивнул и внимательно прочитал текст на карточке.
— Внешне все в норме… Хотя насчет левой нижней семерочки надо посмотреть. Сделаем рентген и решим. Кто двадцать восьмого в смене?
Сестра заглянула в график.
— Лаура Абрамовна.
— Прекрасно. Значит, сначала на рентген, а потом ко мне. Отметьте.
— Хорошо…
Антончик разложил карточки на стойке регистратуры и остро отточенным карандашом нанес на левые верхние углы цифры от двойки до восьмерки. Еще раз просмотрел все карточки и сосредоточенно кивнул.
— Резекции Верескову и Лепешкиной будем делать во второй половине дня. У Лепешкиной случай тяжелый, так что поставим ее последней.
— Вересков хотел с утра, — медсестра покачала головой, — вторая половина дня у него занята.
— Чем, хотел бы я знать? — с некоторой язвительностью произнес Антончик.
— Насколько мне известно, на двадцать восьмое у него назначена презентация книги…
— Ах да! — Хирург хлопнул себя ладонью по лбу. — «Второе дно Ганга». Так, кажется, называется…
— Именно так, — подтвердила медсестра.
— Продолжение его эпических опусов «Белый какаду» и «Черный краковяк»?
— Вроде бы.
— Ясно. Ни дня без строчки. Но тогда давайте мы его перенесем на двадцать девятое. Негоже современному классику жанра сидеть на презентации с повязкой на верхней губе и не иметь возможности сказать о себе любимом ни единого слова.
Сестра сделала запись в журнал.
— Я ему сообщу.
— У Лепешкиной, надеюсь, двадцать восьмое свободно? — ворчливо спросил стоматолог.
— Она ничего не говорила, — осторожно ответила медсестра.
— Насколько мне известно, она тоже что-то пишет?
— И не без успеха. Романы «Щечки», «Ушки» и «Глазки».
— Да-с, ну и названия. Если логически продолжать анатомическую тему, то через непродолжительное время мы увидим «Анусики» или «Уретрочки».
Сестра прыснула.
— Надеюсь, Сергей Леонидович, что до этого не дойдет.
— Как знать, как знать… — Антончик облокотился на деревянную стойку. — Я тут недавно просмотрел названьица романов и повестей на книжном развале. Оторопь берет. Сплошные Глухие, Немые, Звезданутые и Замоченные. Это из героев. Соответствуют и описательные образы, выносимые в названия — «Глухой против Князя Тьмы», «Звезданутый мочит всех», «Проститут на службе у мафии», «Три судьбы трех педерастов», «Бухалово и гасилово»… Так что, Танечка, все еще впереди.