Последний спектакль

Белкин Александр

А кто-то ещё ругает Большой за неактуальность репертуара... Но людей у белых колонн нет. Зато за колоннами полно черноты. К дверям не подойти. Зря она притащилась. Хотя... Какая разница? Выбралась в центр, пройдётся по магазинам...

– Девушка! Девушка! Вы к нам?
– Откуда-то выскочил очень молодой человек в модном длинном пальто.
– Пойдёмте скорее!

– Э-э-э...
– опешила Йованка.
– Куда?

Конечно, приятно, когда мальчик, годящийся тебе в сыновья, называет девушкой. Но... Времена сейчас такие, а людей вокруг театра совсем нет. Но парнишка интеллигентный, ни на маньяка, ни на грабителя не похож.

– В театр. Вы ведь в театр пришли?
– встревожился вдруг мальчишка.
– Я специально... Здесь не пройти теперь.
– Он кивнул на кляксы притаившиеся за колоннами.
– Надо обойти. Меня Марко зовут.

Они долго шли вдоль тускло сияющей гранитной стены по узенькой протоптанной в снегу тропке. Мимо голых кустов, мимо укрытых снежными пледами скамеек. Обошли театр кругом, вышли к его заднему фасаду. Утопая по щиколотку в снегу подошли к какой-то малоприметной двери. Марко дёрнул ручку. Дверь недовольно заскрипела, но открылась. Йованка вслед за Марко попала на грязноватую выщербленную лестницу, потом - в длинный пустой коридор. С одной стороны коридора тянулись уныло-серые деревянные двери, с другой - давно немытые заиндевевшие окна. Света они пропускали мало, вдоль стен густел мрак. То ли просто темнота, то ли уже пятна. Йованка на всякий случай старалась держаться от таких тёмных мест подальше - насколько это было возможно в не слишком широком коридоре.

Минут через пять Марко открыл одну из серых дверей, и, через совсем узкий коридорчик, провёл Йованку в маленькое и тоже плохо освещённое помещение. Йованка постояла, привыкая к темноте. У стены стояли стулья, какие-то металлические конструкции, фанерные стенды, на которых, вроде бы, было что-то нарисовано. Слева, вместо стены колыхался тёмно-бордовый занавес.

Из-за этого занавеса выскочил высокий человек в тёмном плаще с короной на голове.

– Привёл?

– Привёл.

– Женщину?

– Женщину.

– Одну?

– Одну!
– рассердился Марко.
– Нет никого! С утра мёрзну...

– Ладно.
– Человек в короне повернулся к Йованке.
– Как зовут? Откуда?

– Йованка Лукович. Играла в Авангардистском экспериментальном театре...

Человек в короне поморщился.

– А раньше... Раньше в Детском...

Человек в короне снова поморщился. Йованка совсем смешалась. А потом рассердилась.

– Вообще-то я обо всём написала в заявке. И если не подхожу... Можно было и не писать мне. Не так-то просто сейчас ездить по городу.

– Ты не понимаешь...
– чуть ли не простонал человек в короне.
– Мы все... Мы все не подходим. Мы играли этот спектакль уже двадцать три раза. Как Столль. Но...

– При чём тут Столль?

Но вопрос был риторическим. Она всё уже поняла. Ещё одна легенда. Когда тьма наступала в прошлый раз... А было это лет пятьсот назад. Если было. Столль, драматург и владелец бродячей труппы актёров, среди наступающего мрака и беснующихся толп, играл и играл свою последнюю пьесу. "Ведьмину жертву". И тьма отступила. Всё вернулось обратно.

Нет, конечно, не всё. Кто умер - тот умер. Что сгорело - то сгорело. Кто бунтовал - тех усмиряли войска. Но самоотверженная игра актёров решила главное. Умерли - не все. Сгорело - не всё. И не все бунтовали. И остались верные войска. Чтобы подавить тех, кто бунтовал. Было, естественно, много несправедливостей. Но Мир уцелел. Вот такая легенда.

– Вы хотите...
– прошептала Йованка.

– А что нам остаётся?
– ещё тише ответил человек в короне.

Крыть было нечем. Другого плана спасения Йованка тоже не знала. И, судя по всему, его не знал никто. Кроме того, сыграть в "Ведьминой жертве"? Хоть последнюю разносчицу из толпы. Венец карьеры. Венец жизни. Потом - на адской сковородке или в райских кущах - вспоминать это целую вечность. Или... Или хоть осознать это в последнюю секунду перед тьмой.

– Ты будешь играть ведьму, - сказал человек в короне.

– Я?
– спросила Йованка.
– Это поразило её больше, чем даже грядущий конец света.

Разумеется, пьесу знали все студенты. Финальная сцена жертвы всегда была выигрышной темой на экзамене. Очень искренне. Очень просто. И придраться трудно. Можно плакать. Можно хохотать. Можно даже быть равнодушной. Хотя, конечно, равнодушие сыграть труднее всего...

– Но я... Я и финал-то уже наизусть не помню... Надо повторить, порепетировать...

– Некогда. Там будет суфлёр. Всё подскажет.

– Но...

– Нет у нас другой ведьмы! Теперь - нет!

– А что...

– Ушла. Вляпалась в пятно. Поняла, что она не та. Двадцать три раза...

– А я...