Последний свидетель
Шрифт:
И вот мужчины начали выбивать стекло в одном из окон кабинета. По всей видимости, они делали это рукояткой пистолета. Затем один из них изловчился, просунул в образовавшуюся дыру руку и отпер задвижку. В этот момент или чуть позже, когда убийцы пролезали в комнату, один из них слегка поранился осколком стекла. Оставшегося на подоконнике пятнышка крови оказалось достаточно, чтоб сделать анализ ДНК. К сожалению, в национальной полицейской базе данных аналогичного образчика ДНК не оказалось.
Очутившись в доме, убийцы прошли через кабинет в главный холл у входа. Вы видите план первого этажа, уважаемые господа присяжные.
Следует отметить, господа присяжные, что тайник этот стар, как и сам дом; расположение его показано на плане. Сделан он был еще в шестнадцатом веке для католических священников, спасавшихся от преследований протестантов. Простое и в то же время весьма хитроумное сооружение. На верхней площадке у лестницы стоит огромный книжный шкаф, он может поворачиваться вокруг своей оси, если надавить на ряд книг в определенном порядке. За этими книгами расположен рычаг, он и приводит механизм в действие.
Томас и его мать слышали звон разбитого стекла, слышали шаги внизу. Они подбежали к книжному шкафу как раз в тот момент, когда посторонние оказались в холле. Мужчины услышали какое-то движение и шум наверху, это Томас открывал шкаф, и посветили вверх фонариками. Один из них крикнул: «Вон она, вижу! Там, наверху. Смотри!» И тут вдруг Томас почувствовал, как шкаф повернулся, и он очутился в тайнике. Мама заперла его, чтоб спасти сыну жизнь. Она поняла, что бандиты видели ее, но сын уже был внутри, и она надеялась, что мужчины не станут присматриваться к шкафу. И оказалась права. Она спасла жизнь сына, но спасти свою жизнь ей не удалось.
Они стреляли в нее дважды. Первая пуля, направленная снизу вверх, попала ей в плечо в тот момент, когда она стояла перед шкафом. Несчастная вскрикнула и упала, и тогда один из убийц взбежал вверх по лестнице и выпустил в нее вторую пулю. Пуля угодила женщине в голову, сын ее при этом находился в каких-нибудь десяти ярдах. Примерно на том же расстоянии, что я нахожусь от вас, господа присяжные, даже меньше.
Спарлинг умолк. Он достиг своей цели. Он видел праведный гнев в глазах присяжных. И еще изумление, ужас, но прежде всего, конечно, гнев. Пришло время показать остальные фотографии.
— Вот убитая женщина лежит на ковре, позади виден шкаф. Томас прячется в нем, его не видно. А вот лестница, ведущая на второй этаж из холла. Один выстрел был сделан оттуда, второй — уже наверху, с близкого расстояния. Вы видите раны. Эти двое пришли в дом убивать. И никакое это было не ограбление. Они пришли убивать, а уже потом грабить. Кто же послал их, спросите вы? Кто их послал? Вот в чем вопрос.
Спарлинг сделал паузу, медленно и многозначительно обвел взглядом каждого из присяжных по очереди. Казалось, он подсказывал им: ответ надо искать слева. Там, на скамье подсудимых, сидела, опустив голову, словно не силах смотреть им прямо в глаза, леди Грета.
Судья обвел взглядом присутствующих и тихо кашлянул. Спарлинг увлекся, вышел за пределы дозволенного. Навязчиво подсказывал ответ. Пришло время вмешаться.
— Да, мистер Спарлинг? — сказал он, подпустив в голос раздражения.
— Прошу прощенья, ваша честь, — откликнулся представитель обвинения и с явной неохотой закрыл альбом с фотографиями.
Неприятный момент прошел, а вот осадок от него остался. Впрочем, Майлз Ламберт предупреждал об этом Грету. Фотографии — вот что самое скверное. Она это понимала. При взгляде на эти жуткие снимки, при виде того, как свинцовые пули уничтожили красивую женщину, люди начинают испытывать гнев. В дом вторглись убийцы. Несчастный мальчик прятался в темноте всего в нескольких футах от матери. Должно же быть на свете хоть что-то святое, какие-то принципы, а эти люди переступили черту. И должны ответить за это. В этом и состоит главная проблема, говорил ей Майлз. В необходимости возложить на кого-то ответственность. Нет, эти снимки просто невыносимы.
— Они оставили ее лежать там, господа присяжные, прошли в спальню убитой и обыскали ее. Они не спешили, были уверены, что в доме, кроме них, никого нет. Взломали маленький сейф, находившийся в стене, за портретом бабушки леди Энн, и забрали оттуда ювелирные украшения. Старинные ожерелья, кольца и браслеты огромной стоимости. Эти фамильные драгоценности принадлежали семье леди Энн и передавались по наследству от поколения к поколению, начало было положено свыше четырехсот лет тому назад, когда построили дом «Четырех ветров».
А потом они ушли. Нагло переступили через тело леди Энн и спустились вниз по лестнице. В стене шкафа была проделала маленькая дырочка, и Томасу удалось разглядеть лица убийц, правда, только в профиль. Волосы у одного из них были собраны в конский хвост, под правой скулой шрам. Шесть недель тому назад в Лондоне Томас видел мужчину с конским хвостом и похожим шрамом вместе с подсудимой. И он считает, что это тот самый человек, хоть и видел его в Лондоне совсем недолго и сзади. Вам решать, уважаемые господа присяжные, насколько убедительными являются эти новые показания Томаса Робинсона, когда он выступит перед вами в суде.
Есть еще два момента, на которые стоило бы обратить внимание. Первое, ни тот мужчина со шрамом, ни его напарник, не надевали масок, когда шли на преступление. Перчатки на них были, а вот масок — нет, и, как считает обвинение, объясняется это тем, что им было плевать, увидит их лица леди Энн или нет. Они заведомо шли на убийство, а мертвые, как известно, молчат. Не могут выступить свидетелями, не могут произвести опознание.
Второе. Томас видел, как мужчина со шрамом на секунду наклонился, исчез на это время из поля зрения. Тело своей матери Томас не видел, просто знал, что она упала где-то совсем рядом. И вот когда убийца выпрямился, Томас заметил, как он сует себе что-то в карман. Рассмотрел блеск золота, господа присяжные.
Блеск золота — это очень важно. Обвинение считает: это был медальон, который убийца сорвал с шеи мертвой женщины. Причем так резко сорвал, что на коже осталась отметина. А позже этот самый медальон вдруг оказался у подсудимой, господа присяжные. Был найден у нее в столе, в лондонской квартире ее мужа.
Присяжные, словно по команде, уставились на Грету, и она невольно прикусила губу. «Чертов медальон, — подумала она. — Сидеть здесь, в клетке, точно какой-то зверь в зоопарке, и все из-за этой проклятой безделушки». Она отвернулась и решила больше не слушать речь Спарлинга. Именно это шутливо предлагал ей Майлз, когда в субботу они обсуждали стратегию и тактику поведения на процессе.