Последний сын
Шрифт:
Грузовик уехал, а взгляд классного наставника так и застыл на Ханнесе.
На следующий день в дневнике Ханнеса появилась запись. Родителей вызывали в школу.
Прийти Фина и Телль смогли только в субботу после короткого рабочего дня. В медкабинете, где была обычно лишь медсестра, градусники да зеленка, сгорбившись на кушетке, ждал родителей встревоженный Ханнес. Возле него стоял врач из поликлиники, а сзади на стуле сидел классный наставник.
– Сынок, оставь
Наставник хотел возразить, но Фина тут же дала понять, что иначе разговора не будет.
– Хорошо, – согласился наставник. – Можешь выйти.
Ханнес не мог видеть, что он сказал.
– Тебе разрешили, – пришла на помощь сыну Фина.
Проводив Ханнеса до двери, Телль подмигнул ему.
– Ваш сын не говорил, что произошло? – спросил наставник.
– Нет, – ответила Фина, настороженно косясь на врача.
– Позвольте тогда в вашем присутствии осмотреть его, – сказал тот.
– Для чего это вам нужно? – шагнул вперед Телль.
– Мы уже вчера уже провели осмотр, – встав с кушетки, начал объяснять классный наставник. – Он был как плановый – всего класса. А сейчас просто хотим показать вам – чтобы избежать с вашей стороны к нам претензий.
– Что показать? – осторожно спросила Фина.
– Насколько хорошо слышит ваш сын. В среду – да, в среду – грузовик сигналил ему с двух метров, а он никак не отреагировал. А перед этим я шел за ним от ворот школы и звал все всю дорогу – и тоже безрезультатно, – наставник пытался расхаживать по медкабинету, но не хватало места.
Остановившись у окна, он повернулся к родителям Ханнеса.
– Вашего разрешения на осмотр не требуется.
– Не надо осмотра. Ханнес плохо слышит, – призналась Фина.
– Он вообще не слышит. И не будет слышать, – уверенно заявил врач.
Он направился к двери, но на пути его стоял Телль.
– Вы позволите? – показал на дверь врач.
– Нет, – Телль не сдвинулся с места.
Наставник поглядел в окно.
– Что ж. Сделаем заключение на основе уже имеющихся данных. И укажем отказ родителей от осмотра. Вопрос в том, как давно он не слышит? Сколько лет вы это скрывали?
– Я не знал, что так будет. К нам просто в класс пришел врач, подошел к каждому, посмотрел глаза, горло, послушал – и все, – сказал виновато Ханнес, когда родители вышли из медкабинета.
– Ты не сделал ничего плохого, – присев, Телль положил руки на плечи сына.
Фина повела Ханнеса домой, а Телль отправился к директору школы.
– Вы не могли не знать, – по дороге злобно шептал почти на ухо Теллю классный наставник. – Вы обманули школу. Вы обманули всех нас! Вы обманули страну!
Телль совсем не слушал его. Он думал, что ему, наверное, пришлось бы убить этого человека,
– Вам туда! – пропустив Телля в кабинет директору, наставник добавил: – Надеюсь, больше вас не увижу здесь.
Телль обернулся. Дверь за ним уже закрылась. Кроме директора, который тонул в огромном кресле по ту сторону длинного стола, на него смотрели Нацлидер, Нацпремьер и глава Нацобра. Даже у начальника цеха не висело столько портретов, как здесь. Телль думал, что ему предложат сесть. Сам он не решился – из-за Ханнеса.
– Ваш сын не может учиться дальше в нашей школе, – объявил директор.
Его руки лежали на столе ладонями вниз. Он как будто опирался на них.
– Почему? – Телль не удивился этим словам, но от директора хотелось услышать не только их.
– Вы сами знаете, – директор не желал разговора и надеялся, что родитель сейчас уйдет.
– Но Ханнесу нужно учиться. Он хочет учиться, и у него получается, – пытался объяснить Телль.
– Мы не имеем права учить таких детей, как ваш сын, – скрестил руки на груди директор.
– Каких «таких»? – приставив к себе стул, Телль сел.
Ему хотелось, чтобы директор произнес слово, о котором думал. Тот молчал.
– Так каких? – не отпускал Телль директора.
– Не таких, как обычные дети, – наконец, нашелся у того ответ.
– А каких?
Поправив пиджак со значком Нацпартии, директор стал уверенней.
– Пожалуйста, со всеми вопросами обратитесь в инспекцию Нацдетства. Как они решат, так мы и сделаем, – качнувшись креслом назад, сказал он.
В инспекции Телля ждали. Несмотря на отсутствие повестки, дежурный на входе ему сразу оформил пропуск.
– Вот вы опять к нам пришли, – встретил Телля из своего кресла все тот же старший инспектор. – Если вы были членом Нацпартии, с вас спросили бы строго.
– Мой сын преступник? – спросил Телль.
– Нет, – уверенно ответил старший инспектор.
– Тогда почему?
– Таков закон, – словно сочувствуя Теллю, произнес инспектор.
За эти годы он поседел, стал по-другому зачесывать волосы.
– Вообще, вы сами виноваты. Вам потери трех детей было мало? Я бы после второго уже задумался. Вас предупреждали. Вам не рекомендовали…
– Ханнес всего лишь не слышит, – не стал дослушивать Телль.
– Ваш сын относится к категории неизлечимых, – серьезно смотрел на него старший инспектор. – Неизлечимых, понимаете?
– Почему вы не подумаете о том, что, может, из таких детей вырастут ученые, которые и создадут лекарства от неизлечимых сегодня болезней? Или там…
– Да бросьте вы, – уверенно прервал инспектор. – Не вырастут. Условий обучать их нет. Средств на лечение и реабилитацию тоже. Мы окружены санкциями, в стране нет денег.