Последний сын
Шрифт:
– Учитель к вам больше не придет, – сказал первый инспектор.
Он спросил у Фины, зачем старый математик ходил к ней домой.
– Занимался с больным ребенком.
Фина поначалу не могла понять, для чего эти люди интересуются учителем. Ей казалось, что они явились из-за сына.
– С ним можно и не заниматься, – махнул рукой в сторону стоявшего в дверях детской комнаты Ханнеса второй инспектор.
Фина взглянула на своего мальчика. Ханнес, вышедший по обыкновению встречать учителя, видел, что сказал инспектор. От обиды
– Вы зачем пришли? – жестко спросила Фина.
– Мы хотели поговорить… – начал первый из инспекторов.
– Не буду я с вами разговаривать, – резко перебила Фина. – Вызывайте к себе, если нужно.
– Подождите. Здесь речь не о вашем сыне. К нему же приходил учитель? – пытался объяснить первый инспектор.
Фина поглядела на нацполицейского. Тот не спускал с нее глаз.
– Тогда вам надо ждать, пока муж вернется с работы, – нашлась Фина. – Это он был в комнате с ними каждый раз, когда учитель занимался с Ханнесом.
– Долго ждать? – спросил второй инспектор.
Фина пожала плечами.
– Конец года. Они там план гонят…
Нацполицейский посмотрел на первого инспектора. Тот покачал головой. Все трое вышли из квартиры, не сказав ни слова.
Фина набрала воды в ведро, взяла тряпку и стала мыть за ними полы.
Телля вызвали в Нацкомитет безопасности. Телль, которому приходилось иметь дело лишь с инспекцией Нацдетства да с нацполами, не знал, что думать. Нацкомитет занимался врагами, а на врагов ни сам он, ни Фина вроде как не тянули.
Время явки по повестке было 14.00 – разгар рабочего дня, поэтому о предстоящем походе в Нацбез пришлось сообщить мастеру. Телль поначалу думал отпроситься под предлогом, что его вызвали в школу, но в конце года, когда фабрика не останавливалась, в школу могли и не отпустить. Нацбез – дело другое. И лучше пойти туда, чтобы потом не пришли оттуда.
– Что ж ты такого сделал Тридцатый? – говорил мастер, выписывая пропуск Теллю.
– Пока не знаю, – пожал тот плечами.
Огромное серое здание с большими деревянными дверями выглядело как неприступная крепость. Телль никогда не видел, чтобы туда кто-нибудь заходил или выходил, даже стоящих рядом людей там никогда не было. Подойдя к двери, он показал в глазок камеры повестку. Дверь медленно открылась. За ней сразу находилась рамка металлодетектора, которая противно запищала, едва Телль шагнул в нее.
– Что у вас там металлического?
Дежурный протянул Теллю пластиковую коробку, в которую тот положил ключи.
– Пряжка ремня еще, – сказал Телль.
– Кладите.
Когда Телль повторно прошел через рамку, она промолчала.
– Кабинет 210, это второй этаж. Лестница справа, – дежурный вернул Теллю повестку, отметив в ней время.
Внутри Нацбеза тоже было безлюдно. Ни на лестнице, ни на этаже Телль не встретил ни одного посетителя. Только дежурные сидели за столами.
На часах оставалась минута до назначенного времени. Телль хотел постучаться, но дверь сама открылась. Голос из кабинета позвал: «заходите!»
Между тяжелыми коричневыми шторами висел портрет Нацлидера. Под ним, за столом, на котором не было ничего, сидел человек.
– Первый раз здесь? Волнуетесь? Не стоит, – снисходительно произнес он.
Каждое его слово задевало Телля. Хотелось спросить, зачем он здесь, ведь он ничего не сделал.
– Мы позвали вас, чтобы вы помогли нам разобраться, – хозяин кабинета, опять снисходительно, показал на стул.
Телль сел.
– Вам? – спросил с недоверием он.
Телль весь напрягся. Руки, которые он не мог засунуть в карманы штанов, держали друг друга под свернутой курткой. Спина уперлась в спинку стула.
Но человек не услышал вопроса. Он положил на стол лист бумаги, ручку, потом еще один лист.
– Вы знакомы ведь с… – наклонившись над вторым листом, человек прочел неизвестное Теллю имя.
– Я никогда не слышал о нем, – немного покопавшись в памяти, ответил Телль.
Незнакомое имя озадачило его.
– Это тот учитель, который ходил к вам домой, – подняв глаза на Телля, пояснил хозяин кабинета.
– Да, к нам приходил учитель, заниматься с сыном, – теперь Телль догадался, что приход к ним домой нацполов с инспекторами, и его вызов сюда – связаны.
– Вы оставляли этого человека наедине с вашим ребенком?
– Они занимались в комнате сына, – ответил, как было, Телль.
– Под вашим присмотром? Вы были дома в тот момент? Или жена? – настойчиво спрашивал человек.
– Конечно! Как бы тогда учитель смог попасть к нам в квартиру?
И тут Телль понял, что сказал лишнее. Руки под плащом сжали друг друга еще сильнее. Главное, чтобы сейчас человек с той стороны стола не задал вопрос про то, почему Ханнес сам не мог ему открыть дверь. Но человека эта деталь не интересовала.
– То есть, вы находились в квартире во время занятий? Или прям в одной комнате? – уточняя, спросил он.
– Ну, с самого начала учитель сказал, что станет заниматься с сыном только в присутствии меня или жены. Кто-то из нас всегда был во время занятий рядом.
– Понятно. И ничего странного не заметили?
– Я в математике не очень, – Телль ответил так, как понял вопрос.
– Вы слышали, о чем учитель говорил с вашим сыном? Что он делал?
– Да, – Телль все хорошо помнил, но не мог уяснить, для чего все эти вопросы. – Учитель держал учебник или тетрадь и объяснял Ханнесу какие-то задачи, решения.
– Понятно.
Значит, дело таки не в Ханнесе. Телль чуть расслабился и даже сам задал вопрос.
– Что он сделал?
– Он гей.