Последний танец Кривой белки
Шрифт:
Несмотря на ясную погоду, стоявшую уже несколько дней, воздух в лесу был сырым. Он забирался под одежду, обдавая кожу своим прохладным дыханием, отчего начинало знобить, и руки, сами по себе, натягивали свитер, пытаясь перекрыть все пути для сквозняка к телу.
"Но это глупо, - подумал Михаил, - а нужно просто привыкнуть к резкому изменению температуры, от жары в избе к прохладе леса".
Поеживаясь, Степнов стал всматриваться в окружающее пространство. Очертания деревьев начали потихонечку проявляться в красках ночи. Справа, куда сейчас ему нужно было идти, прорисовывались еловые лапы и между ними проход к туалету. Протянув
Когда возвращался к избе, уловил носом запах кедровой шишки.
Жаль, вчера он не нашел времени посмотреть на то, как Виктор шелушит шишку. Хотя, навряд ли это отличалось от того, что делали его дед с отцом: использовали два бруса с набитыми на них рейками, которые при вращении раздавливали шишку, и она измельченной падала на сетку, сквозь которую орехи просыпались вниз.
Сделав несколько шагов влево, нащупал дробилку рукой, ощупал ее и не ошибся. Она была сделана также. Нагнувшись, нащупал рукой гору шелухи и, взяв ее в горсть, поднес к носу, принюхиваясь к ее резкому, почему-то с кислинкой, запаху. Потом, шевеля пальцами, начал сбрасывать с ладони шелуху, пытаясь найти хоть одно зернышко кедрового ореха, и это ему удалось. Попытался раскусить его, но это оказался не кедровый орех, а скорлупа от шишки. Зуб, которым пытался ее раскусить, заныл от боли, и тут же появилось ощущение, будто разорвал рубец на щеке.
Поглаживая подушечками пальцев недавно зажившую рану, влаги на ней не почувствовал, как и привкуса крови во рту. С одной стороны это успокаивало, с другой - волновало. Одно время после операции сшитая щека долго не заживала, гноилась. И если это снова произошло, то нужно было срочно ехать в поликлинику или в больницу.
Второе, что заставило Михаила задуматься, Виктор вчера говорил ему, что здесь, в этой избе, в этом году он еще не появлялся. А откуда же у дробилки образовалась куча кедровой шелухи? И он навряд ли занимался шелушением шишек, так как они по дороге ни одной из них не подобрали. Значит, здесь еще кто-то недавно жил, собирал орехи, ягоду у реки. И зачем Муравьев тогда врет, что в избе все осталось на том же месте, как в прошлом году он здесь все оставил. Август только закончился, время сбора кедровой шишки.
"И вообще, зачем он меня постоянно обманывает? Цену себе набивает, что ли?
– с обидой думал Михаил.
– Удивительный человек, а зачем ему это? А-а, может, он пытается психологически воздействовать на меня, чтобы я жил в постоянном испуге и думал о чем-то другом, забыв о своей инвалидности? Может быть. Хм, но я и так постоянно думаю, вот только сказать, о чем думаю, пока не могу. А жаль, столько вопросов накопилось, которые хочется задать Муравьеву. Стой, стой, нужно тренироваться говорить..."
Что-то громко зашумело, будто дерево упало. Михаил вздрогнул, всматриваясь в темноту леса, и, хватаясь за забор, быстро пошел в избу за ружьем.
– Что произошло?
– спросил у Михаила Виктор.
– Та, та, ух-ло-то. Нат, у-уло.
– Треснуло или ухнуло?
– переспросил у Михаила Муравьев.
– Енло.
– Треснуло. Этого еще не хватало, - соскочил с нар Виктор и, натягивая на ноги ботинки, взяв ружье, вышел из избы вслед за Михаилом.
Еловый лес по звукам не сравнить с сосновым. В бору хоть деревьев не так и много, как в еловом, а звуков полно. А вот в еловом не так, звук бьется о косматые ветки, как бабочка в закрытом бутыле, и успокаивается не расходясь далеко.
– Может, дерево упало?
– вслушиваясь в ночь, прошептал Виктор.
– Да, да, - выпалил Михаил.
– А где?
– Та, та, - махнул рукой за избу.
– Хм, под берегом на обрыве, две елки наклонены были, видел? Они?
– Нат, нат, - замахал головой Михаил.
– Шам, у-у-у.
– Не понял?
– переспросил Виктор.
– "У" говоришь, та (?), а забываешь о ней.
– Й-шу-у-ум.
– Молодец. Если шум был, то значит, падая, дерево о другие деревья цеплялось?
– Та-а.
– Еще темно, Миша, мы сейчас с тобой в лесу слепые. Если медведь рядом, то он нас будет хорошо видеть и подберется, не услышишь, позавтракает нами. Пошли назад, - и, приоткрыв дверь, пропустил в избу Михаила.
– Давай лучше поспи, еще часа два у нас с тобой есть до рассвета.
Усевшись на скамью, Михаил зашипел:
– Шушшка.
– Шишка?
– переспросил Виктор.
– Тама.
– Шишка. Хочешь шишки поесть? Утром соберешь, там есть небольшой кедровник, у болотца.
– Н-нат, - и, вращая рукой, повторил, - шушшка.
– Да, там я ее молю. И что, Мишенька?
– Виктор никак не мог понять, что ему хочет сказать Степнов.
– Утро.
– Вот, и правильно, Мишенька. Если ты хочешь шишки, то обязательно найдем время, чтобы заготовить ее на зиму. Спи, - сказал Виктор и вставил затвор в дверь, - и не забудь про повязку и подушку.
Блики огня из печи заиграли на потолке избы. Следя за ними, Михаил задумался.
"Как здесь прост мир. В лесу, чтобы выжить, нужно создать несколько условий: построить дом или землянку и обязательно с печкой, иметь оружие, удочку, топор или пилу, и теплую одежду. Все зависит от того, будешь ли ты сыт, будет ли у тебя тепло и будет ли у тебя защита от хищных животных. Где проще жить, здесь или в городе?
Одному здесь жить очень сложно. В городе привычнее, так как там ты научился жить: зарабатывать деньги, а деньги - это все. Но, как выжить журналисту, не умеющему говорить? Можно письменно задавать вопросы. Редактор против этого. Если работать внештатно с газетой, то гонораров не будет.
Единственный выход - учиться новому делу: плотницкому, малярному и устроиться в какую-нибудь строительную бригаду. Другого выхода нет", - Михаил закрыл глаза, и, ощущая волны тепла, идущие от печи, лег на спину, подставляя им свою щеку с повязкой.
"Интересно, смогу ли я говорить? Память после аварии восстановить удалось, пусть еще не полностью, но чувствую, что это возможно. Лучше всего возвращаться в детство, но не в войну...
Нет, инвалидом нельзя оставаться, нужно жить, вставать на ноги и работать. Может, стать помощником Виктора? Кузьма говорил, что разными делами занимается. Он - проводник, водит богатеньких людей по лесным окрестностям, дает им возможность пожить в диких условиях тайги. И платят ему они за это неплохо. Нет, конкуренты Виктору не нужны, хотя, ему уже за семьдесят", - глубоко зевнув, Михаил погрузился в сон.