Последний танец Кривой белки
Шрифт:
– 3 -
– Ничего не понимаю, все обыскал, а упавшего дерева нет, - разгоняя веником скопившийся в бане дым, шепчет Виктор и трясет мокрыми еловыми ветками над животом Михаила.
Но Степнову сейчас не до размышлений на эту тему. Глина, вернее, ил, перемешанный с глиной, подсыхая, стянул кожу на лице, как клей. И, вот, теперь в бане, начиная размокать от горячего пара, растекается, заливая ушные раковины, протекает в ноздри, и хочется чихнуть.
– Перевернись.
Команду Виктора Михаил выполняет
Поглаживание веток по спине Степнов, занятый очисткой носа, вначале и не уловил, только чуть позже, когда почувствовал обжигающие удары по лопаткам, по пояснице, по бедрам и икрам ног.
– Бегом в воду.
Михаил с трудом, больно ударившись коленом, соскользнувшим с бревна, встает на ноги, и, так и не открыв глаз, на ощупь, с помощью руки Виктора, толкает вперед дверь и по его команде прыгает вниз.
Вода в реке холодная, до немоты. Бултыхаясь в ней, Михаил фыркает и растирает ладонями лицо, глаза и только после этого открывает их.
– Фу-у-у!
– упершись пятками в рыхлый ил, кричит Степнов и встает в полный рост. Но, наступив ногой на ветку, пытается переступить ее и, споткнувшись, проваливается всем телом в пучину воды и снова, громко хлопая руками по ней, кричит, - ур-ра-а!
– Что ты сказал?
Слышит Михаил голос Виктора и в ответ, что есть силы, кричит: "Ур-ра-а!"
И только теперь он чувствует температуру холодной воды, которая еще не сковывает его тело, пропитавшееся горячим воздухом бани.
– Вылезай!
– громко говорит Виктор, - Давай еще раз оботри илом лицо и лезь в баню.
Третий раз Михаил, набрав в пригоршни глины с илом, обтирает этой скользкой и в то же время шершавой смесью лицо и, смывая с рук грязь, по лесенке на ощупь поднимается на порог бани. Подталкиваемый рукой Виктора к печи, к широкой трубе, усаживается на нары из бревен и, подставляет лицо горячему воздуху, собравшемуся у ее красного бока. Жар от трубы идет очень сильный, и Михаил отсаживается от нее чуть подальше.
– Ты слышал свои слова?
– оббивая себя еловым веником, спрашивает Виктор.
Михаил в ответ качает головой.
– Ты сказал "ура". Повтори.
С трудом размыкая склеенные илом губы, Михаил громко говорит: "Ур-р-ра".
– А раньше так говорил?
Михаил снова качает головой.
– А скажи Ви-тя.
– Ва-а-та, - произносит Михаил.
– Вот, шкодник! Да ты ленивец! А, ну-ка, давай я за это сейчас тебя хорошенько банным веничком постегаю, - и, поддерживая рукой Степнова за плечо, помогает ему встать и залезть на верхнюю полку.
– Пока на спине полежи, - и начинает обрызгивать его тело горячей водой и водить по животу ветками, потрясывая их. Из-за этого кожей ощущается сильное жжение, и Михаил невольно начинает постанывать.
– Жар - хороший доктор!
– приговаривает Виктор.
– Так что, терпи, солдат, терпи.
И Михаил терпел, но сил удержаться от стонов, не хватало.
– Стони, стони, Мишенька. Это - курс твоего лечения. Вот, какие дела, Мишенька, - шепчет Виктор.
И, вот, наконец-то, Виктор разрешил ему лечь на живот, но легче от этого не стало, жар колет своими коготками спину, предплечья, шею.
– У-у-у, - стонет Степнов.
– Стони, стони, Мишенька. Без этого все нужные мышцы на твоей ране не заработают. Стони, стони, Мишенька.
...И, вот, наконец-то, банный час закончился. Набросив на себя одежду, Михаил уже бежит за Виктором в избу, где после жаркой бани, достаточно прохладно.
Натянув на себя ватную куртку со штанами, Михаил по приказу Виктора лег на нары, после баньки нужно час-другой отдохнуть, чтобы новых сил набраться.
Муравьев, растопив печь, лег на нары, стоявшие напротив его бревенчатой кушетки, и, отвернувшись к стене, затих.
"Удивительный человек, - подумал Степнов.
– Вроде кого-то и боится, а так беспечно себя ведет, дверь только на щеколду прикрыл и спит. Значит, здесь ему покойнее, чем там, где он их встретил с Кузьмой. А раньше, по молодости своей, мы ничего и не боялись-то. Забирались в любую избу, не обращая внимания, есть рядом медвежьи следы или нет их, печь топили, ели и ложились спать. Правда, тогда нашими охранниками были собаки. А здесь мы сами себе с усами, - зевнул Михаил.
– Ну, и хорошо..."
– 4 -
Обидно, когда нестерпимое желание спать разрывает какая-то внутренняя сила - проснуться и сходить по-маленькому. Но, что поделаешь, мочевой пузырь не резиновый, и как наполняется до краев, оповещает организму об "аварийной ситуации", и мозг, контролируя работу каждого органа, бьет тревогу. Именно она сейчас и приснилась Михаилу.
...По команде тревоги он, несмотря на усталость, первым соскакивал со второго яруса, на котором спал, даже независимо от того, что уже был почти дембелем. Хватал свое обмундирование со стула, впрыгивал в ботинки и, не зашнуровывая их, спотыкаясь через другие ботинки, стулья, расставленные в проходе между кроватями казармы, выскакивал в коридор. И если там была неразбериха, бежал к комнате с оружием, находящейся у самого выхода из их модуля, в любую секунду готовый выскочить из него на плац. Взрывы и пожар в нескольких модулях (одноэтажных деревянных казармах) ему запомнился на всю жизнь, когда душманы со стороны аэродрома, проезжая на своей машине, обстреляли из миномета их воинскую часть. Тогда погибло семь человек, более десяти были ранены.
А сколько раз эта "тревога" звучала в горах, где они вели боевые действия с душманами. И, вот, именно это умение - вскакивать, услышав только первые звуки выстрелов или взрывов, и бежать с места отдыха в какое-либо укрытие, либо заранее обозначенное для этого место сбора или обороны, спасало ему жизнь.
Вот и сейчас, вскочив с нар, понимая, что ему уже совсем невмоготу, без обуви, выскочил на улицу, и сразу же кинулся к растущей справа от избы огромной ели. Зайдя за нее, ощущая холодную землю ногами, колясь о ветки и шишки, разбросанные под ее лапами, начал мочиться. И только после облегчения, громко вздохнув, открыл глаза, и невольно удивился тому, что уже вечер.