Последний танец Кривой белки
Шрифт:
Вспомнилось, как в Афганистане, когда они в горы уходили на несколько дней, чего только с собой не несли, кроме сухого пайка и патронов, да еще и бронежилет на себе, мины или ленты с патронами для пулемета... А еще ему молодому "дед" подсунул на всякий случай десять коробок с автоматными патронами, да три гранаты. А Мишка тогда, запуганный старшими товарищами, что может в бою ему и этих боеприпасов не хватить, брал что давали. И если бы сержант, его командир, это вовремя не увидел, то тащил бы на себе всю эту тонну.
Но, спасибо командиру отделения, увидел
"Хорошо не убил глухаря...", - громко хрустнул сухой веткой Михаил.
– Слепой, что ли?
– выругался Муравьев.
– Та, да, - срываясь на громкое дыхание, выдавил из себя Степнов.
Виктор, внимательно смотря в глаза Михаила, сощурился и присев, сказал:
– Поздравляю с новой буквой.
Михаил, еще не поняв, о чем говорит сейчас его старший товарищ, остановившись, сделал шаг назад, и снова под его ногой громко хрустнула ветка.
– Спасибо, тебе, дорогой. Ты че, Мишенька?
– и повернул указательным пальцем у виска.
– Ты что, Мишенька, не видишь, что из болота вышли и нужно тихо идти, чтобы не наступать на ветки и вообще не шуметь? А?
– Да, да, те, т-те мна, - снова с испугу шагнул назад Михаил и, проваливаясь в мох с водой, оступившись, упал на спину.
– Ёклмнэ, Мишенька, ёкаранный бабай.
– Те, те, - ухватившись за руку Виктора, Михаил с трудом встал на ноги.
– Разведчик называется, - сплюнул Муравьев.
– Та, д-та.
– Мы же только что вышли из болота и, на тебе, наследил как, - Виктор указал на белый мох, замоченный черной водой.
– Прямо на берегу все им рассказал. Дурачина - ты, Мишенька.
– Та, та.
– Ладно, ёкаранный бабай! Назад идем. Жди меня здесь, - таким злым за три дня Михаил еще ни разу не видел Виктора.
Муравьев скрылся на бугре, а потом через несколько минут, задом вернулся к Михаилу.
– Что стоишь, пошли. И попробуй мне только сейчас устать!
– и резко отвернувшись от Михаила, пошел вглубь болота.
Теперь у Михаила не было возможности вспоминать былое. Виктор прибавил шагу, и теперь за ним успеть было почти невозможно. От напряжения начала болеть правая скула со шрамом, да так, что начала трястись нижняя челюсть. Желание ее поддержать рукой, только и оставалось желанием, так как обе руки были заняты: одна держала лямку рюкзака, другая - оттягивала вперед от груди, насколько возможно, ремень от висевшего на плече ружья.
А рюкзак тут же напомнил о себе, давя своей тяжестью на грудную часть позвонка, тем самым сбивая не только дыхание, но и притягивая к себе мысли Степнова. Да еще и ноги все глубже и глубже утопали в болоте, их становилось все сложнее и сложнее вытягивать наружу.
До боли, сдавливая зубами нижнюю губу, Михаил начал громко сопеть. Но если Виктор и слышал это, то все равно ходу не сбавлял.
Начали чесаться глаза. Михаил этого очень не любил, потому что он хорошо знал - это было связано не только с глазным давлением, а и внутричерепным, что дополнялось болью в висках, а потом и болью в лобной части головы.
– Сюда!
– резкий окрик Виктора сбил с плохих мыслей Михаила.
Оглядевшись, Степнов увидел Муравьева, стоявшего чуть сзади, слева.
– Отдышись! Нам еще долго идти, - и, подняв вверх ладонь, Виктор стал прислушиваться к звукам.
А время продолжало медленно течь, что невольно, с болью в мышцах, ногах ощущал Михаил. Его плечи от тяжести уже сложились на спине, как крылья, и создавалось такое впечатление, что они вот-вот вместе с лямками рюкзака, с руками обвалятся, оголяя позвонок, в болото.
Натянув на себя лямку, Михаил, освободив правую руку, дрожащей ладонью начал растирать глаза.
– Стой! Ты что, дурак?
– в глазах Виктора блеснула искра.
– Я, что, тебя еще на себе должен тащить? Кто виноват, что сюда пошли, а, Мишенька? Ты, пойми, сейчас ты снова на войне! За нами кто-то идет и, скорее всего, охотится на тебя. Ты это понимаешь?
– Да, да, - закивал головой Степнов.
– Я тебя поздравляю, Мишенька, ты стал новую букву "д" выговаривать. Не ошибаюсь?
Михаил, услышав эти слова, напряг лоб и вопросительно посмотрел на своего старшего товарища и, наконец, поняв смысл его слов, широко улыбнувшись, повторил:
– Да, да, да, да.
Похвала за поступок - это самая настоящая обезболивающая таблетка. Теперь у Михаила появилось второе дыхание и, забыв о тяжести рюкзака, о болях в висках, об окаменевших ногах, он не то, что шел, а несся за Виктором, дыша ему чуть ли не в затылок. А испуга за то, что за ними кто-то гонится, он не ощущал.
– 3 -
Ручей Большой Вой был таким же узким, как и его брат, Малый Вой. Огибая болото по самому краю, его бурная вода, стекающая сюда между невысокими сопками, здесь отдыхала. Первые желтые и красно-бурые листочки, упавшие на воду с деревьев, напоминали рыбацкие лодки на озере. Слабенький ветерок то придавал им скорость, то, наоборот, останавливал, отражаясь от торчащего из трясины почерневшего от влаги корня-паука, или от кочки, снизу доверху покрытой ковром темно-зеленых веточек брусники.
Несмотря на усталость, Михаил не отрывал своих глаз от стайки мальков, плавающих на поверхности воды. Они что-то ловили, может, пыльцу с деревьев, может, личинок комаров, может, еще что-то микроскопическое, как цветочная пыльца, видимая только им.
"Как интересен мир, который нас окружает, - размышлял про себя Степнов.
– У них он не такой, как у нас. Им не нужно ходить в школу, получать образование. Их мир очень прост и, в то же время, очень сложен и опасен. Они борются за свое выживание, прячась от хищников, поедая кого-то. И мы с Виктором сейчас, наверное, не отличаемся от них. Он думает, что за нами кто-то гонится. Если это - не человек, то кто? Медведь, волк, росомаха?
– освободив от лямки рюкзака плечо, Михаил вздохнул и посмотрел на Муравьева.