Последний танец Кривой белки
Шрифт:
– Вы где?
– просматривая каждый метр земли, нижние ветки, громко спросил Степнов.
Но тот молчал, и только белки, сидевшие на верхней ветке, словно рассмеялись над Михаилом: "Ци-ци-ци-ци".
"Все же их голоса тоньше, чем у вас, - словно обращаясь к невидимому человеку, подумал Михаил. И, вспомнив о том, что невдалеке от него сидит глухарь, глянул на ружье, висевшее на суку сосны.
– Вы, гость наш? Глухарем мы вас и угостим", - и, Михаил, сделав несколько шагов к ружью, тихонько полуобернулся, ища глазами огромную птицу.
Она сидела на том же месте,
"Нет, не торопись улетать", - подумал Михаил и, мягко ступая по траве, продолжил движение к ружью, висевшему от него метрах в трех.
Но птица, взмахнув крыльями, паря, опустилась невдалеке от него на землю.
Присев, Михаил, не спуская с того места своего взгляда, искал ее. Глухарь, слившись с сухой травой, стоял без движения, наблюдая за невидимым, похожим на медведя, зверем.
Степнов тоже замер, понимая, что любое его движение вспугнет птицу, а упустить ее так не хотелось. И в то же время, Михаил прекрасно помнил и предупреждение Виктора: не стрелять. Выстрел может подсказать молодчикам Свалова, где они находятся.
А солнышко все ниже и ниже опускалось к земле, вот-вот наступит вечер. Каждая минута для него сейчас была дорога, так как он пообещал Муравьеву наловить, если удастся, рыбы. И, вот, минута за минутой уходят безвозвратно, сокращая последний час дня, а он замер, как истукан, и наблюдает за стоящим в траве глухарем.
И вот, наконец, птица двинулась... в его сторону. Вернее, к берегу реки. Сначала держала голову вверху, не спуская глаз со Степнова, потом, сделав с испугу несколько быстрых шагов из-за резкого крика белок, снова остановилась, теперь уже позабыв о Михаиле, смотрела на бегающих над ним по веткам зверьков.
Но и это не давало возможности Михаилу сделать и шага к ружью. Крепко сжимая в руке удочку, он напрягся всем телом. Степнов прекрасно понимал, что чем-то сейчас ему нужно поступиться: птицей или рыбалкой. А что ему даст этот глухарь, в которого стрелять нельзя, чтобы не поднять шума, об этом Виктор его предупредил? Остаться без рыбы. Значит...
Белки с сильными криками спустились по стволу сосны на землю и, подняв хвосты, закрутились в своем быстром хороводе вокруг глухаря, пытаясь догнать друг дружку. Птица, испугавшись их, кинулась бежать в сторону Михаила. Это было так неожиданно для Степнова, что он, открыв рот, смотрел на быстро приближающуюся к нему огромную птицу. И, когда она оказалась совсем рядом с ним, резко упал на нее всем своим телом и придавил ее к земле.
Глухарь был тяжелым. Подняв его на вытянутой руке вверх, Михаил не мог насмотреться на этого огромного черного петуха, далеко не первогодка. Глотнув слюну, он взял ружье и пошел в сторону землянки. Сделав несколько шагов, обернулся, вспомнив о рыбке, подвешенной на ветке. Постояв несколько секунд, решил забрать ее с собою. Нельзя же добру пропадать.
– 3 -
– А рыба пропала, значит?! У-у-ух, - улыбается Виктор.
– Это ее себе Хромая Белка забрал. У него зубов нет, одни обломыши. Мясо у глухаря твердое, у рыбы - мягкое. Вот он с тобой и обменялся.
– Хе, - не может поверить Муравьеву Михаил.
– Так, не он, а белки его напугали, я же говорю тебе. Вокруг глухаря бегали, цивкали. И мне самому от этого не по себе было.
– Да, да, - доставая из котелка кусок парящего мяса птицы, Виктор положил его в миску.
– Кушай, выспаться нужно, а на голодный желудок это трудно. И еще, Мишенька. Ты мне тут не точи лясы. Этого глухаря он сам тебе привел, он знает, как птицу усыплять, знает ее говор. Это я тебе говорю.
– Хромая Белка - сын шамана и одной хантыйки. Жила она лет сто назад, а, может, и больше. Тишка так говорит. А ему об этом его отец сказал, а отцу его - дед, а деду - его отец.
– Лет сорок, не больше тому мужику, кого я видел там, - вздохнул Михаил.
– И сказки, Виктор, мне твои уже над-д-доели. Выдум-мываешь их на к-каждом шагу. Ты бы м-меня своему охотничьему делу лучше учил бы.
Виктор отодвинул палкой от костра недогоревшие большие головешки и полил их водой, но не сам костер. От них пошел белый и кислый дым и, попав в глаза Муравьева, защипал их, и Степнов стал обтирать их ладонями.
Подождав, когда Михаил успокоится, продолжил:
– То, что он - хант, это точно. Здесь их земли. А, может, это родственник Тишки и Яшки? А, может, еще кого-то? Кушай, кушай, давай, - отхлебнув из кружки бульон, сказал Виктор.
– И больше пей шулюма. В нем вся сила. Было бы у нас с тобой время, я бы часа три-четыре варил бы глухаря, и даже больше того. Всю силу из его костей выбрал бы, она нашему организму, ой, как нужна. Потом обязательно так будем делать. Кушай, кушай, хватит спорить, глупо все это.
Михаил припал губами к своему котелку и сделал несколько небольших глотков бульона, потом еще.
Что удивительно, Виктор не всегда в суп или уху добавлял соль, берег ее. И в этом шулюме ее не было, но бульон, несмотря на это, все равно оставался очень вкусным. И, что самое интересное, Михаил соглашался со словами Муравьева: темный мясной навар нес в себе какую-то мощную энергию, которой так не хватало сейчас его организму. Даже казалось, что не кровь течет по его жилам теперь, а сам этот бульон, давая им мощную энергию, силу.
Доев свою порцию, Михаил оперся спиной и затылком о сосну и, подняв глаза, посмотрел в черное небо. Так сделал и Виктор. На его лице отражались оранжевые блики гаснущей в костре золы.
– Говорят, что Хромая Белка, шаман, это - Колька Осипцов. Он родился сто лет назад, точно и сам не знает, когда, - голос Муравьева был спокойным и тихим, как мелодия, которая не мешала покою Михаила, и он слушал ее убаюкивание.
– Жил он под Березово, занимался охотой, лечением людей местных. А, когда умирал его отец, то позвал к себе и передал ему свои знания. Было ли это на самом деле и как было, не знаю. Говорят, что шаман увел его за болото на остров беломошный и там с ним долго прожил. Какое имя дал отец сыну, никто не знает.