Последний танец
Шрифт:
Дафна поморщилась.
– Это было так давно. Какое теперь это имеет значение?
– Да разве ты не понимаешь? Мама уже тогда заставляла нас приукрашивать действительность и видеть то, чего не было на самом деле. И все потому, что она боялась правды. Отец, занятый чем-то другим, попросту забыл о нас. Ты права, это не преступление. Отец был всего лишь далек от идеала. Спрашивается, почему бы маме не смириться с этим?
– Не знаю…
– Да потому, – отрезала Китти, – что мама понимала: признать это – значит, открыть
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Дафна.
– Хотя бы то, что отец не был примерным мужем.
Дафна смотрела на сестру во все глаза. В ней шла внутренняя борьба. Она хотела бы знать правду, но предпочла бы сохранить привычные представления о семейной жизни родителей.
Дафна помнила тот далекий вечер накануне Нового года. Тогда, в детстве, она решила, что увиденное пригрезилось ей в каком-то странном сне, но сейчас этот случай приобрел совсем другой смысл. Дафна закрыла лицо руками.
– Господи, значит, мне не почудилось!
– Так ты тоже знала? – изумилась Китти.
Дафна взглянула на сестру.
– Мне тогда было восемь лет. Праздновали Новый год, и мы втроем играли в прятки – я, ты и Алекс.
– Да, что-то припоминаю.
– Я спряталась в платяной шкаф в комнате родителей. Там было темно, пахло духами. Наверное, я заснула, потому что меня разбудил чей-то шепот. Я услышала скрип дверных петель, и хотя в спальне был полумрак, увидела… все. В комнате находились двое, и они не просто разговаривали…
– Отец и чужая женщина? Я тоже наблюдала подобную сцену лет десять спустя. – И Китти рассказала сестре, как случайно заметила отца, целующегося в автомобиле с их бывшей соседкой миссис Малколм.
Дафна тряхнула головой.
– Не понимаю. Почему же ты скрывала такое от меня все эти годы?
Китти отвела глаза.
– О том же я могу спросить и тебя.
– Но тебе же было четырнадцать! А я была еще совсем ребенком и не понимала, видела ли я это на самом деле или… или все это мне приснилось.
– Вот-вот, об этом я и говорю. Нас так воспитали. Все, что не соответствует образу идеальной семьи, созданному мамой, – плод больного воображения.
– Так вот почему мама… – Дафна прижала ладонь ко рту.
– Наверное, она все эти сорок лет закрывала глаза на интрижки отца, но ее терпение наконец лопнуло. Вполне возможно, мы никогда не узнаем этого.
– А как же Алекс? Знает ли она?
– Я всегда подозревала, что наша младшенькая знает гораздо больше, чем говорит.
Значит, родители не любили друг друга, а только притворялись нежными, заботливыми супругами?
– Вот в этом и кроется загадка, – задумчиво отозвалась Китти. – Думаю, отец не любил маму по-настоящему.
Голоса репортеров за окном стихли. Ромми шевелил ушами и подергивался, словно гонялся во сне за кошками. На мгновение Китти показалось, что все вернулось на круги своя – кто-то нажал на кнопку и отмотал пленку
Сейчас раздастся мелодичный звон дверного колокольчика, комната кафетерия наполнится посетителями. В кухне будет насвистывать Уилла, а Хизер Роббинс подойдет к Китти и скажет, что приняла решение. «Я поняла, что лучше, чем вы, никто не воспитает моего ребенка».
Мечты Китти прервал резкий телефонный звонок. Телефон не смолкая трезвонил целый день, но последние полчаса молчал, а теперь все началось снова. Китти слушала собственный голос, записанный на автоответчик: «Извините, сейчас я не могу взять трубку. Похороны состоятся в десять часов утра в воскресенье в церкви Эвергрин-Мемориал на Черч-стрит. Церемония прощания сегодня с четырех до шести…»
Час спустя Китти подъехала к церкви с белыми колоннами в неоклассическом стиле, напоминающей особняк времен рабовладельческого Юга. Она боялась этой минуты, хотя и не признавалась в этом себе. И вовсе не потому, что ей предстояло увидеть отца в гробу, а рядом безутешную Алекс, похожую на маску скорби в греческой трагедии. Китти обратилась к Дафне:
– Ни о чем не спрашивай – мне надо уехать ненадолго. Ты не рассердишься, если я не пойду с тобой туда?
Дафна печально улыбнулась:
– Честно говоря, в последний раз я сердилась на тебя в седьмом классе, когда ты без спросу взяла мой магический браслет. А когда ты потеряла нашего песика Скотти, я думала, что никогда тебя не прощу. Но простила. – Она ласково коснулась щеки сестры. – С тобой все будет в порядке?
– Обо мне не беспокойся. – Китти взглянула в окошко автомобиля и увидела несколько женщин в почти одинаковых черных плащах, медленно поднимавшихся по ступенькам церкви. – Это тебе придется принять на себя гнев Алекс. Она на нас здорово разозлилась.
– Потому что мы не рвем на себе одежду и не посыпаем головы пеплом? Я тоже любила отца… но сейчас мой долг – вытащить маму из тюрьмы. И вот еще что: Алекс, наверное, и не задумалась о том, что отцу всегда претила помпезность. – Дафна поежилась. – Церковь, открытый гроб. Господи, о чем она думала, устроив этот мрачный спектакль?
Китти почти пожалела, что сама не занялась похоронами, но в тот момент, подавленная случившимся, даже не помышляла, что сестра устроит из похорон голливудское шоу.
– Она старается сделать как лучше. Так же как мы с тобой. – Китти тяжело вздохнула. У нее не было ни сил, ни желания размышлять о мотивах, побудивших Алекс к этому.
Китти отъехала от церкви и, посмотрев в зеркальце заднего вида, проводила взглядом одинокую фигурку Дафны, стоявшей у входа. Впервые за эти дни она со всей силой ощутила горечь невосполнимой утраты. Отец умер… Господи, он умер! Никто не тронет ее за плечо и не скажет: «Простите, это была ошибка». Это не сон, и ей не вырваться из мрачной реальности.