Последний в черном списке
Шрифт:
Рубаха на груди насквозь пропиталась кровью. У Перегудова перед глазами на мгновение мелькнула картинка, которую он видел в подъезде, где убили Лерайского. Сыщик осторожно потянул за полу рубашки. Застывшая в жесткую коросту кровь намертво приклеила ткань к телу. Перегудов потянул сильнее, и ткань жестким пластом приподнялась. Кожа на груди убитого вздулась. На ней отчетливо проявилась рваная рана в виде латинской буквы Z.
Перегудов только кивнул и молча вышел из комнаты. Вместе с участковым и сторожем Колей они направились вдоль рабицы в обратном направлении.
— Далеко так идти, Николай? —
— Обойти несколько участков придется. Тут напрямую прохода нет, — ответил сторож. — Вон уже видно навес.
Мужчины шли друг за другом по протоптанной в траве узкой тропинке. Сторож в резиновых сапогах, которые надежно защищали его ноги до колена, передвигался быстрее, чем следователь. Расстояние между ними время от времени увеличивалось до нескольких шагов. Листья на деревьях шуршали от порывов ветра и потоков воды, которые природа в изобилии обрушивала на землю. Перегудову приходилось кричать, чтобы сторож слышал его вопросы.
— А вы были знакомы с этим человеком?
— Нет, честно говоря. Знаю только, что Денис его звали.
— Он что, постоянно жил на даче?
— Да. Я имею в виду две последние недели, — сторож поворачивал голову назад, чтобы быть услышанным. — Только в деревню до магазина изредка на велосипеде доедет, а так постоянно здесь.
— А давно у него здесь дача? — спросил следователь.
— Да уже лет десять. Не меньше. Только он не появлялся здесь практически. Так, раз в сезон заедет. Я даже забыл, как он выглядит…
— Вы с ним общались? — поинтересовался Перегудов.
Николай замедлил шаг.
— Он ко мне где-то неделю назад пришел, вечером. В карты сыграть. Но я плохо играю. Ему со мной неинтересно было. Так он больше не ходил. А еще как-то за отверткой приходил. Дня три назад. Больше мы с ним не виделись.
— И он ничего не говорил? О работе там, о семье?.. Какой он был?
— Да обычный мужик. Я не знаю. Ну, молчун такой. Мы только об игре говорили. Поесть я ему предложил, но он отказался. Выпить у меня не было.
— Это вы обнаружили труп? — спросил Перегудов.
Его кожаные короткие полуботинки промокли насквозь. По брюкам стекали ручьи воды. Махнув рукой, он, быстро шагая по лужам, догнал сторожа и поторопил его.
— Да. Я еще вчера заподозрил неладное, — на ходу, тяжело дыша, говорил Николай. — У него всю ночь горел свет.
— Вы выходили ночью?
— Вечером перед сном я делал обход. Смотрю, у него свет. И голоса из дома. Я еще подумал, что у него гости. Часа через два, это уже было двенадцать, выглядываю, свет все еще горит. А мне не спалось. Я на балкон у себя выхожу — мне все дачи видно… Думаю, мало ли, человек уснул, может быть, при свете. Я так часов до четырех утра не спал. Потом лег. Но свет все горел. А я с утра встал и забыл совсем про это. После обеда только опять проходил мимо, свет так и не выключили, а из дачи звуки какие-то. Ну, думаю, надо сходить, посмотреть. А самому страшно.
— Да уж, тут ни души вокруг. Ночью, наверное, и вовсе не по себе, — поддержал Николая Перегудов.
— Признаться, да. У нас уже был один случай. Лет пять назад. Двоих мужиков ограбили и закрыли в даче. А там решетки на окнах, двери железные…
Мужчины тем временем подошли к нужному дому, и Николай постучал в окно.
— Заходи, открыто, — ответил женский голос.
Перегудов вошел в дачу первым. Перед ним предстала молодая полная женщина. Сыщик стряхнул с себя воду, снял куртку и бросил ее на табуретку около двери. Затем через ворот свитера полез во внутренний карман рубашки и извлек оттуда удостоверение.
— Я поняла. Это лишнее… Мария, — представилась женщина.
— Вы ничего необычного не замечали здесь в последние дни? Людей каких-нибудь? — Перегудов с ходу взял быка за рога.
Мария тоже не стала долго ходить вокруг да около.
— Сейчас расскажу. Вчера утром я с сыном пошла в лес. Около дачи Кулемина остановилась серая «десятка» с черными стеклами. Не прямо около дачи, а через три дома. Где поляна. Тишина. Вроде как там нет никого. Около машины на земле топор лежит, молоток и щепки вокруг. Гера, сынок мой, к машине. И хвать молоток… А машина вдруг как дернется. Как будто там кто-то есть внутри. Я сына в охапку и бежать домой. Я мужу сказала…
— Маша, ну что ты волну гонишь?
Из комнаты за спиной женщины вышел молодой мужчина в камуфляже. Лицо его окаймляла густая борода.
— Евгений, — представился он и тут же пояснил следователю: — Это свои были. Молодежь приезжала развлекаться. Тут у одного мужика племянник…
— Я же не знала, Жень, ты мне ничего не сказал, — посетовала женщина.
— А зачем тебе? Я же сказал тебе, что все нормально, не волнуйся. Значит, нормально. Нужна ты им больно была! Ты, может, помешала.
Перегудов представился Евгению, и мужчины обменялись рукопожатием. Хозяин пригласил следователя с провожатым в комнату. Перегудов достал пластиковый уголок, вынул из него лист бумаги и, положив его на стол, приготовился писать. Быстро записав ответы на несколько формальных вопросов, он отложил в сторону лист протокола и посмотрел в лицо собеседнику. Молодой человек заговорил сам, опередив вопрос следователя:
— Знаю я этих ребят. Костер они на поляне жгли. Они потом по дачам пошли, яблоки рвать. Два парня и две девушки. Я их пугнул… Из ружья пару раз пальнул. Для острастки. Так они штаны все растеряли и бегом к машине. Парни пьяные были… Я догнал их, одному пендаля дал. Второй в машине закрылся с девками. Они при мне же сразу и уехали. Шампура даже оставили. И топор. До сих пор, наверное, там валяются.
— Пройдите, пожалуйста, со мной до дачи Кулемина, вы мне покажете эту поляну, — попросил Перегудов. — Если боитесь жену оставить, можем Николая попросить здесь побыть.