Последний вальс
Шрифт:
— Первое, написанное собственноручно, — ответила графиня. — В прошлом году я получила еще два письма. Но их писал человек по имени Хоррокс.
— Твой отец болен? — мягко спросил Джерард. Он вспомнил почерк на письме. Тогда у него сложилось впечатление, что его писал очень старый или больной человек.
Кристина покачала головой, но ответила не сразу.
— Должно быть, ты испытала настоящий шок, узнав, что его здоровье пошатнулось. Скажи, ты поехала бы к нему сразу же, если бы не была связана обязательствами со мной? Прости, Кристина. Хочешь, я прикажу подготовить свой экипаж к твоему отъезду? Я даже смогу сопроводить тебя, если, конечно, ты мне позволишь.
Джерард вдруг понял, что безвозвратно влюблен в Кристину, и эта мысль почему-то совсем не удивила его. Ее радость была его радостью. Ее боль — его болью. Что проку это отрицать?
Но Кристина решительно покачала головой.
— Думаю, для начала я должна поехать одна, — сказала она. — Девочек я оставлю с тетей Ханной и Мэг. Уверена, они не станут возражать. Честно говоря, я не знаю, что меня ждет в родном доме.
Джерард действовал инстинктивно. Сам того не осознавая, он подошел к Кристине сзади и обнял ее за плечи. Она обернулась и посмотрела на него. Ее лицо было бледным и усталым, а тени под глазами стали еще заметнее.
— Что случилось? — спросил Джерард. — Могу я узнать? Проблема во мне, Кристина? Я что-то сделал? Или не сделал? Дело вовсе не в том, что состояние Гилберта оказалось гораздо больше моего скромного дохода, ведь так?
Кристина медленно покачала головой и закусила губу.
— Ты не сделал ничего дурного, Джерард, — сказала она. — Ни в чем нет твоей вины. Ты был молод и горяч. Ты совершал глупости и рисковал собственной жизнью, участвуя в гонках на экипажах в Брайтоне. И постоянно рассказывал мне о своих выходках. Ты пил, играл и… волочился за женщинами.
— Нет! — резко возразил Джерард. — После того как я встретил тебя, у меня не было ни одной женщины. Я любил тебя. Я хотел на тебе жениться. Как я мог желать другую женщину, если рядом была ты? Я лишь трижды встречался с женщинами, да и то когда выпил лишнего. Но это было еще до знакомства с тобой. Но каждый раз я клялся себе, что подобного больше не повторится. Самое большее, что я выиграл в карты, — это пятьдесят гиней. А самая большая сумма, которую проиграл, — шестьдесят. В обоих случаях я счел, что поступил необдуманно, сев за игорный стол. Деньги достаются не так уж легко и тратить их нужно более разумно. Неужели ты действительно верила, что я неисправим?
— Он рассказал мне то, что я уже знала, а потом сообщил, что я не знаю и половины, — произнесла Кристина. — Он заставил меня… увидеть твое истинное лицо. По крайней мере так мне тогда казалось. Теперь я понимаю, что ошибалась. Знаю, что ошибалась. — Кристина закрыла глаза и устало уткнулась лбом в его грудь.
— Гилберт? — спросил он. Ублюдок Гилберт! Об этом стоило догадаться. Он всегда использовал этот отвратительный метод, чтобы досадить кузену, — узнавал правду, а потом искажал ее так, что и лгать было не нужно.
— Да, — ответила Кристина.
— Он убедил и Пикеринга, я полагаю, — произнес Джерард. — И отец запретил тебе со мной встречаться. Ты поверила в то что ошиблась во мне, и предпочла выйти замуж за Гилберта. — Как все просто. И как похоже на Гилберта. — Ты могла бы больше доверять мне, Кристина. Ты должна была встретиться со мной и дать мне шанс оправдаться.
Кристина подняла голову и заглянула Джерарду в глаза. Затем подняла руку и прижала ладонь к его щеке.
— Мне пришлось поверить всему, что мне сказали, — произнесла она. — Пришлось верить в это целых десять лет. Только так я могла сохранить собственный рассудок.
Кристина опустила руку и отошла к окну. Снег таял и, превращаясь в воду, капал с карнизов. Джерард не последовал за Кристиной.
— Все вокруг любили моего отца, — произнесла графиня. — Все считали его очаровательным и дружелюбным. Даже я не могла устоять перед его чарами.
А почему бы и нет?
— Но я знала его. — Кристина прижалась лбом к оконному стеклу. — Думаю, мало кто подозревал, что в моем отце уживаются два совершенно разных человека. Веселый и обворожительный джентльмен на людях и мрачный, угрюмый, а иногда даже жестокий человек дома. У него доставало самообладания или гордости — называй это как хочешь, — чтобы пить в одиночку. В компании же он выпивал ровно столько, чтобы быть ее душой. В его защиту скажу, что это было сродни заболеванию, если только пьянство можно назвать болезнью. Он не мог остановиться, хотя и говорил, что остановится, если захочет. А еще он часто пропадал в игорных домах. Джентльмен, которого знали все, был достаточно состоятелен. Он был щедр и тратил деньги без счета. Тот человек, которого не знал никто, погряз в долгах. Эти два порока — пьянство и азартные игры — делали его непредсказуемым. Более всего страдала от этого моя мать.
Джерард схватился за край стола, словно боялся упасть.
— Она всегда защищала меня от его гнева, — продолжала Кристина. — И делала это так, что я до недавних пор не могла себе признаться, что она была всего лишь невинной жертвой его жестокости. Он почти всегда относился ко мне с любовью и снисходительностью, поэтому я не видела того, чего не хотела видеть. Ну почему мать всегда провоцировала его, пробуждая его гнев, и тогда всему дому приходилось ходить на цыпочках? Почему пряталась на протяжении нескольких дней, чтобы синяки стали менее заметными, ведь она могла просто-напросто избежать побоев? Я даже разозлилась на нее, когда стало ясно, что она серьезно больна, и отец заперся у себя в кабинете, чтобы рыдать и напиваться до беспамятства. А как все его жалели, когда он потерял супругу, которую, казалось, столь горячо любил.
Уже восемнадцатилетней девчонкой Кристина умела носить маски, подумал Джерард. Никому бы даже в голову не пришло, что эта солнечная улыбчивая девушка выросла в такой ужасной обстановке.
— Когда мне исполнилось восемнадцать лет, моей матери не было на свете уже два года, — произнесла Кристина. — К этому времени я стала лучше разбираться в том, что происходит. Нет, отец не был со мной жесток, но я видела, сколь он неуравновешен, видела, что он не может больше бороться со своими пагубными привычками. Я не переставала любить его, ведь он был моим отцом. Но, готовясь к своему дебюту в Лондоне, я уже твердо знала, что не совершу той же ошибки, что моя мать. Я поклялась себе не обращать внимания на обворожительных молодых людей, чья жизнь и черты характера не внушали мне доверия. Я намеревалась сделать свой выбор холодно и расчетливо. Но влюбилась в тебя.