Последний вираж штрафбата
Шрифт:
Минут через десять раздался свисток паровоза, и поезд плавно двинулся с места, быстро набирая ход. Скоро он уже мчался, громыхая колесами на стрелках. Расположившегося верхом на унитазе «наездника» сильно мотало из стороны в сторону, словно на необъезженном степном скакуне, тогда как остальные члены особой комиссии Главкомата расположились на мягких диванах. Они могли читать в пути, облокотившись на удобную высокую спинку или задумчиво смотреть в окно.
Борису же сквозь матовое оконце ватерклозета ни черта видно не было. В пути обитателей купе обслуживали проводники, которые по первому желанию пассажиров приносили им чай, кофе, коньячок. Через проводника можно было заказать из вагона-ресторана горячий наваристый бараний суп или украинский борщ, котлеты по-киевски, пельмени. И все с пылу с жару. Борис же утолял жажду водой из крана и перебивал голод случайно обнаруженной при себе конфеткой, которая провалилась за подкладку брюк и только потому не досталась сыну Светланы или его двоюродной сестричке.
Впрочем, привыкший к спартанским условиям бывший штрафник не жаловался и не завидовал тем, кто ехал с комфортом. Главное — не быть разоблаченным до конечной точки пути, иначе ссадят на каком-нибудь затерянном в лесах полустанке. А на попутках курьерский поезд ни за что не догнать…
Под однообразный стук колес Борис вспомнил, как мальчишкой его часто со страшной силой начинало тянуть в дорогу, особенно когда после зимней спячки оживала природа, на лесных проталинах появлялись подснежники, весело бежали ручьи, птичьи трели радостно возвещали о приходе весны. Юная душа начинала требовать перемен, новых впечатлений. Несколько раз милиция снимала беглеца с идущих в южном направлении поездов и возвращала его домой…
Вспомнил Борис и о своем, теперь уже ставшем легендарным, побеге на фронт. Случилось это весной 1942 года. Нефедов тогда работал испытателем на авиационном заводе в Горьком. В ответ на свои рапорты с просьбой отправить его на фронт он почти целый год получал лишь нагоняи от начальства. И тогда Борис решил бежать в действующую армию на самолете, который испытывал. На прощание он пролетел под мостом через Волгу и выполнил подряд три мертвых петли вокруг него, прежде чем зенитчики из охраны моста опомнились и открыли по нему огонь из счетверенного пулемета «Максим». Они явно боялись, что сумасшедший летчик может разрушить стратегически важный объект…
Вспоминая о своих прошлых «подвигах», Нефедов улыбался. Правда, это теперь, по прошествии десяти лет, история вызывала прилив светлой ностальгии и казалась забавной. А тогда время было предельно суровое и «дезертира», наоборот, запросто могли поставить к стенке, если бы за Нефедова не поручился перед самим Иосифом Виссарионовичем Сталиным командующий Третьей воздушной армии Михаил Громов — герой знаменитого беспосадочного перелета в Америку через Северный полюс.
Пока решалась его судьба, Борис с разрешения Громова начал вылетать на боевые задания в составе 157-го истребительного авиаполка. Командарм сказал «дезертиру» так: «Если бы ты с фронта удрал, тогда бы тебе доверия не было, а ты же на войну вырвался, добровольно отказавшись от „брони“. [30] Так что пока воюй, „Анархист!“»
30
Официальное право оставаться в тылу, связанное с важной для страны работой или из-за непригодности к военной службе.
Свою роль сыграло то обстоятельство, что пока решалась судьба «дезертира», Нефедов успел сбить 8 самолетов противника. И это только официально, без учета самолетов, подаренных молодым летчикам, и тех, что упали за линией фронта. А ведь после страшных потерь 1941 года дошло до того, что асами стали признаваться летчики, имевшие на счету всего пять сбитых гитлеровских самолетов.
На всех, кому хоть раз доводилось видеть Нефедова в бою, его манера разбираться с вражескими самолетами производила неизгладимое впечатление. Борис предпочитал общепринятым «упражнениям в стрельбе издали по бегущему кабану» навалиться на противника, с предельно короткой дистанции обрушить на него лаву огня, буквально сжигая фашистский самолет… Он один из немногих советских летчиков-истребителей сумел удержаться на вершине, сбивая равно как ветеранов люфтваффе, так и успевших наточить когти молодых стервятников Геринга. Почти после каждого боевого вылета, возвращаясь на свой аэродром, Борис перед посадкой крутил свой самолет в победных бочках. Одной из его первых жертв стал Гельмут Витке, кавалер рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами, имевший до своей гибели 67 побед в Польше, Франции и Норвегии. Только что его цветной портрет красовался на обложке иллюстрированного журнала «Сигнал», и вот в «Фелькишер беобахтер» вышел некролог по погибшему, конечно же, в неравном бою с большевиками арийскому рыцарю… За все эти победы Бориса не удостоили даже благодарности, зато именно ему (а кому же еще?!) командование поручило сформировать особую штрафную авиагруппу…
Через пять с половиной часов поезд остановился. Паровоз набрал воду. И снова состав полетел к неведомой пока Нефедову цели.
Несколько раз кто-то деликатно пробовал ручку уборной, но, убедившись, что внутри кто-то есть, уходил. Но такая спокойная жизнь не могла продолжаться всю дорогу. Одному слишком настойчивому товарищу добровольный затворник сердито буркнул:
— Занято.
Хорошо еще, что в вагоне был предусмотрен второй туалет. Тем не менее вскоре возле двери появился некто, кто стал требовательно дергать ручку, стучать кулаком в дверь и чертыхаться. Идти на другую сторону вагона к резервному туалету ему было лень или не по чину. На его раздраженный зов явился проводник. Слушая голоса за стенкой, Борис чувствовал, что находится на грани разоблачения.
— Что это у вас тут за безобразие творится? С самой Москвы закрыто.
— Ничего не понимаю, — оправдывался второй голос.
В замке зашуровал кондукторский ключ.
Борис издал недовольное начальственное рычание и строго осведомился:
— Это кто еще лезет, мать вашу!
— Виноват, товарищ генерал! — почти одновременно отозвались оба голоса.
Больше Бориса никто не беспокоил…
Среди ночи поезд остановился на небольшой станции. Нефедов подождал, пока в проходе стихли голоса, и покинул свое убежище. Возле платформы делегацию ожидали автобусы. Ежась на холодном ветру, подняв воротники шинелей, приехавшие армейские чиновники толпились возле них, переступая с ноги на ноги. Взволнованный начальник станции угодливо приглашал желающих зайти в здание вокзала, где для высокой делегации аж из самой Москвы был срочно расчищен от посторонних лиц буфет, в который уже успели по приказу районного начальства спешно завести свежую икру, ветчину, копченую осетрину, импортное пиво. Желтые огни теплого буфета манили. Но никто не решался отойти от транспорта, боясь отстать от команды.
Борис держался немного в стороне от начальства, но так, чтобы сойти за своего. В темноте за разговорами на него никто не обращал внимания. Вместе со всеми Борис сел в автобус. Заняв свое место, он сразу нахлобучил на глаза кепку и притворился спящим, навострив уши. Рядом обсуждали лишь одну волнующую всех тему. Вскоре якобы дремлющий пассажир на заднем месте знал, что Василий Сталин решил вначале ехать поездом, ибо погода в районе Москвы была совершенно нелетной — сильный туман. Но даже после того как Сталин отправил на гауптвахту одного из их начальников, синоптики все равно не решались дать точный прогноз, когда видимость в зоне аэродрома улучшится настолько, что можно будет поднять самолет с высокопоставленным пассажиром в небо. А между тем дело требовало срочного прибытия командующего на место событий. Тогда импульсивный Сталин объявил, что не станет ждать в Москве погоды, а поедет поездом.
Но теперь, по словам соседей Нефедова, все было в порядке. Личный Ли-2 командующего и еще один самолет для сопровождающих его лиц, в том числе корреспондентов, уже перелетели из столицы на ближайший к данной железнодорожной станции аэродром.
Услышав о том, что вместе с шефом едут иностранные корреспонденты, Борис призадумался. Обычно во время каких-то ЧП начальство не жалует журналистов. Но, зная характер своего шефа, Борис понял, что тот рассчитывает организовать из какой-то скверной истории грандиозное пропагандистское шоу и попиариться на мировом уровне.
Правда, репортеры в основном представляли нейтральные или социалистические страны. Шла война в Корее, и большая часть западного мира, сплотившаяся под флагом Организации Объединенных Наций, бойкотировала все, что было так или иначе связано с СССР. Но если информация будет того стоить, то опубликованные в аргентинских, швейцарских и чешских газетах факты оперативно прокомментируют английские и американские издания.
Личный самолет Сталина уже был в воздухе, а те, кому не хватило в нем места, еще рассаживались в третьем «Дугласе». И снова Борису удалось без проблем просочиться в салон. Он расположился в самом хвосте пассажирской кабины. Ближайшие кресла оказались незанятыми, так что до самой посадки «заяц» не привлекал к себе постороннего внимания.