Последний Ворон: Пламя войны часть I

Иногда чтобы идти вперед нужно сделать шаг назад…

Тучи сгущаются, сумрак идет

В битву с врагом, спешит наш народ

Звон стали о сталь, это пламя войны

Мы выстоим, выиграем, выживем мы

Хоть враг так силен и очень могуч

Мы найдем себе помощь и среди туч

В далеких мирах, где крепло зло

Победим холода, уничтожим его

И тогда будет пир, но не будет мольбы

Холода холодами, но, а вьюга в ночи

Придет наш король, наследник из ночи

Последний герой победит его точно

Ворона взойдет над рассветным туманом

Сойдется в дуэли с песчаным барханом

И снова знамена взойдут над горой

И пламя погаснет, унеся смерть с собой

ПРОЛОГ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда то, до начала эпохи царствования людей был один единый мир. Континент, населенный богами, как теперь далёкие потомки нарекли их в своих сказаниях и книгах, пылящихся на старых деревянных полках каждого замка во всех нынешних землях. Никто не знает, откуда они пришли и чей они замысел, никто не знает и уже не вспомнит, но одно можно сказать наверняка, они дети тех, кого породила вечная пустота, именуемая Анубрисом, что существовал вне времени и жизни. Боги были прекрасны, настоящее и истинное олицетворение

вечной космической красоты и силы, слившейся в их прекрасных телах. У них не было имен, не было прошлого, но была цель, великая и первозданная. Они, осознав, на что способны, с помощью своих возможностей, дарованных им при рождении, вечным молотом и громовой наковальней из пепла и звёзд, выковали миры, окрестив их сердцами вечной пустоты и вдохнув в них пепел первых. В одном из таких миров зародилась жизнь, и так на свет появился Унгритар, или на простом наречии, вечные земли. Земель красивее не сыскать и по сей день, а все, что осталось потомкам, так это жалкие обрывки той былой красоты и того величия, каким было творение титанов. Высокие горы и деревья высотой такой, что своими шпилями и кронами пронзали жёлтые облака. Моря, вода в которых была чиста так, как ничто другое в этом мире, и пропускающая через свои воды потоки беспрерывной магии, питавшей землю, на которой росли до селе невиданные растения, сводившей с ума красоты. Вскоре боги ушли, создав себе другой мир, а этот подарили своим созданиям, которые в одночасье заполонили все его уголки. Драконы, чьи крылья застилали целые моря, и чья чешуя была раскаленной магмой, лютой стужей инеем и штормовым ветром, великаны, настолько большие, что горы служили им креслом, гигантские змеи, ползающие под самой земной твердью этого мира, и многие другие твари, такие, каких ваше воображение даже не в силах изобразить на просторах сознания. Волшебные существа, что поражают воображение, существовали много времени, бессчётное количество лет, пока однажды не случился великий раскол, разделивший мир, некогда единый магией и первобытным бременем на множество частей света. Именно тут случилось не поправимое, и в этот мир из за разлома, сломавшего ткань реальности, хлынули иные. Существа, отличающиеся от порождений богов, более злые, агрессивные и жестокие. Из мира, который создал брат богов, нерадивый и тот, которого отвергла сама матерь пустоты. Он вдруг изменился, став воплощением самой ночи и тьмы, и впервые из всех существующих познал, что такое злость, ярость и смятение. Меняясь этими чувствами в одном из пустующих миров, созданных его братьями, он начал менять вокруг себя и почву, порождая злых существ, наполненных его злобой и желчью. Волколаки, Вихты, Гаргены, Болотники и прочие создание гораздо более старее, чем мы привыкли считать, и гораздо более злее первобытного замысла творцов. Вскоре на материке синего мира началась война между существами и богами, длившаяся тысячи лик и мгновений. Боги, те, кто придерживался истинного замысла, пытались образумить своего собрата, известного так же, как Никто, но все было тщетно, и в этом первом конфликте они убили его, решив, что это единственный способ уничтожит заразу, распространяющуюся по всем мирам. Заразу, исходившую от ее ужасного создателя. В конце концов, война закончилась, и она, расколов и так раздробленные материки ещё больше, а некоторые, навсегда утопив в толщах первобытных вод, стала для богов открытием, открытием того, что замысел их творца в их лицах был не честен, порочен, и, поняв, что они натворили единогласным решением, боги ушли, опасаясь участи своего темного брата и участи, которая может постигнуть их прекрасные миры. Но даже после этого магия, пропитывающая мир, не перестала существовать, лишь немного угасая, а затем, когда пришло ее время, и вовсе исчезнув, когда время всех остальных первых существ подошло к логическому концу. Боги, их создатели, не спасли их, не пришли ни тогда, ни после, и на смену им пришли первые люди, заселившие материки и начавшие свою историю. Они строили замки, осваивали навыки земледелия и животноводства и писали свою правду. По легендам, первые люди произошли от последних богов, тех, которые спустились в свой мир в тайне от хозяев для того, чтобы попрощаться со своими созданиями, и там они впервые познали любовь и привязанность к себе подобным. Слившись в потоках любви, они родили на свет тех, кому предстояло быть после всех них, когда злой рок постигнет уцелевших владык. Тех, которых они считали лучшей версией себя, без ошибок и злости, без агрессии и братоубийства. По крайней мере, они верили в это. И так началось бремя людей и их властвование на землях. И так начинается наша история. История последнего ворона и событий, которые переплетаются вокруг него, связывая все воедино в конце жгучего пламени и ледяных вихрей, закручивающих истории этой книги с небывалой быстротой.

Холод усиливался с каждой секундой, врываясь в теплую ночную атмосферу неспящего города. Он бежал быстро, быстро настолько, сколько мог, спотыкаясь и скользя по замерзающей земле. Под усиливающимся холодом начал застывать воротник его кожаного боевого комбинезона, покрываясь хрупкой прозрачной коркой, трескающийся под напором разгоняемого им ветра.

– Спрячь дитя, они не должны узнать о нем, – сказал хриплым басистым голосом воин, больше походивший на трухлявого старика в побитых, изорванных доспехах, нежели на защитника цитадели.

Коснувшись своей ладонью щеки молодой служанки, воин посмотрел на нее, пытаясь в последний раз запомнить это милое, бледное очертание и ее дрожащие от страха зеленые глаза. Аккуратно вытерев своей рукой скатившуюся слезинку по ее щеке, старик как будто, прощая, коснулся своими обветренными губами её лба и поцеловал его так нежно, как отцы целуют своих детей в холодные ночи. Воин взглядом указал, вдоль длинных коридоров и та, в тот же момент, словно по повелению, стремительно покинула его, скрывшись в длинном тоннеле крепостных комнат, унося с собой крохотного младенца. Старик застыл, смотря своими серыми глазами в удаляющийся женский силуэт и казалось, впал в транс. Вдруг все вокруг затрясло, и по земле пронеслась волна некой невидимой энергии, разбросав внутри крепости, пылившиеся на полках книги. Огонь без устали горевший в камине вдруг потух, а в светильниках, увешанных, по всему крепостному залу, вдруг потрескались стекла. Остался нетленным лишь большой факел, зажженный свечником во время ночного обхода крепости над дверью. С улицы послышались быстрые шаги и скрипы, вперемешку с тресканьем как будто кто-то ступает по только что застывшему озеру. Двери распахнулись, и в ратушу ворвался запыхавшийся юноша с замерзшим воротником, обративший на себя внимание всех присутствующих внутри.

– Они пришли, командир, южные ворота сломлены, – с отдышкой произнес юноша, ждавший приказа старца.

Старик пошелохнулся и моргнул, обернувшись к юноше. Он лишь печально глянул на паренька, так торопившегося в ратушу, чтобы предупредить его, а затем переключил взгляд на распахнутые большие двери позади него, за которыми было еле слышно ледяное завывание. Он окликнул всех рыцарей, ожидавших его приказа, и обнажил свой старенький клинок.

– Они пришли в наш дом… В ваш дом… В дом вашего короля… Мы дадим им отпор, возможно и не победим, но они навсегда запомнят то кто встал у них на пути… Зову вас за собой, – крикнул он так чтобы намертво приковать их взгляды к себе. – Да помогут нам боги, в грядущей ночи, – проговорил пожилой солдат… – Войны за мной!

Солдаты вооружились, обнажив свои оружия и с криками предстоящего сражения, ринулись прочь из ратуши, через мгновение, потерявшись в клубах дыма оборонительных орудий.

Спустя несколько часов…

Шум… Вой… Запах накалившегося метала был глубоким и пронизывающим все вокруг. Голоса смолкли, а битва была окончена. Вокруг царила ночная мгла, медленно растворяющаяся в пространстве и дающая дорогу еще не наступившему, но уже ждавшему своего часа – свету. В воздухе стоял смрадный дым, и пахло запекшейся от пыла сражений, пролившейся кровью солдат, тела которых засеивали все вокруг, по обе стороны вздымающейся высокой и казалось не преступной каменной городской стены. Она была огромной и по площади охватывала настолько большое расстояние, что едва был виден край этого сооружения на горизонте. Так же ощущался странный запах тумана, который густой дымкой, подступал к разрушенным стенам города, создавая непроходимую пелену из плотных ворсистых комков. Вокруг стоял ужасный холод, и ощущение было такое, как будто, только что здесь прошелся буран. Было тихо, слишком тихо. Казалось, что трупы, плотно наслаивались, друг на друга, что из дали было похоже на – гору, вымощенную какой-то непонятной, кровавой массой, покрытой снегом и нарастающем инеем. Они были буквально везде, в вырытых траншеях, ямах с кольями и под обломками оборонительных орудий и катапульт.

Молчание нагнетало обстановку еще больше, а яркие, голубые, искры, мелькающие на – горизонте медленно приближались то и дело, прячась и вновь нарастая во тьме. Внезапно тишина исчезла, а за место нее стремительно наступал гул боевого рога без остановки, громыхающего где-то за холмами на горизонте. Он был долгим и протяжным, словно предупреждал о надвигающийся армаде. Земля задрожала под стуком сотен если не тысяч лошадиных копыт и на холме один за другим стали появляться силуэты всадников с горящими на перевес факелами. Сначала один затем сотня и тысяча за тысячей языки пламени словно огненный ров окутали все поле боя. Их пламя было не обычного – ярко синего цвета походившие больше на замерзающий не тлеющий уголек. Всадники успешно преодолели первые рубежи заполняя все вокруг ярким огненным светом. На подступах к стене они сбавили темп и стали ехать, не спеша стараясь при этом не сбиваться в кучу, а выстраиваться в колонны по несколько сотен пар. Мрачные войны сплошь бледно – голубыми знаменами появившиеся из пелены тумана ворвались в сдавшийся город словно ледяные призраки. Они въехали верхом на своих закованных в сталь скакунах через проломы в стене и ворота, от которых мало что осталось, прорубая себе дорогу по телам бессчетного количества убитых солдат и простых жителей столицы по несчастливой случайности, попавших в эту мясорубку. С высоты это зрелище больше напоминало то, как стая саранчи окутывает свою обездвиженную жертву, которая уже не в силах сопротивляться. Вокруг них вырисовывалась ужасная картина последствий недавней осады: сожженные и оплавленные словно драконьим пламенем каменные, украшенные резной архитектурой дома, которые теперь напоминали склепы широкими рядами, простирающиеся вдоль города до самого замка, крыша которого обвалилась рухнув внутрь. Углубляясь все дальше в город, стали открываться виды памятников и каменных скульптур, которые вместе с людьми что их возвели были преданны мечу и холоду. Торговые палатки, магазины с шелками и разными ценностями, прилавки с продовольствием: все было сожжено и обращено в тлен. Увидевшие все это захватчики ничуть не ужаснулись и даже сквозь их железные изголовья были видны бледно – мертвенные лица. Ох это были не просто пехотинцы, впервые брошенные в открытый бой, или головорезы грабящие вольные города, то были завоеватели, сметающие все на своем пути безжалостные палачи в тяжелых доспехах с мрачными как их поход душами.

Они не были похожи на людей или других известных существ, что – то было в них отталкивающее и чужое, как будто бы они пришли из другого мира. Черными и латными были их сияющие нагрудники с узором металлической мозаики, шлемы, опаленные не то солнцем, не то инеем с торчащими из головной части небольшими стальными шипами, испускающими тонкую струйку дымки создавая ощущение дымящихся голов. Наплечники их были настолько величественные, что казалось они одни занимают большую часть доспеха, и тяжелые со множеством прочных накладок сапоги, болтающиеся по ветру. Мертво выцветшие плащи свисали вниз и их копья словно раскаленные колья, которые вздымались куда – то вверх делая эту армаду еще воинственнее. В самом деле от одного взгляда на их черные копья казалось, можно было порезаться. Прошло какое – то время, прежде чем тысячи огней захлестнули город и стройными рядами друг за другом всадники стали двигаться к замку. Они были молчаливы, лишь цоканье копыт, клацанье доспехов вперемешку с треском пламени и пелена инея сопровождало идущую армию. Вдруг один из всадников что ехал впереди всего войска остановился. Он услышал глухие стоны и всхлипывания, доносившиеся откуда – то из руин. Вместе с ним замерли и все остальные. Все произошло синхронно словно войско представляло собой один механизм, приводящий свои части то в одновременную работу, то в моментальную остановку. По началу казалось, что шествовавший впереди всадник был невысокого роста полтора метра не больше, но как только он слез со своего мрачного скакуна это видение рассеялось, как и туман медленно оседавший плотным ковром на сырую землю. Он был поистине огромным, и по – росту и по размеру восемь с половиной футов в высоту. Ноги были длиннее туловища и остального тела, а за спиной у него виднелся громадный полуторный меч плотно вдетый в черную кобуру, из которой то и дело сочился черный густой дым. По земле волочился мокрый и слегка потертый грязный плащ с изображением непонятных иероглифов, а его рукавицы больше напоминали когти чем перчатки в привычном понимании этого слова. Его лицо скрывал могучий дымящийся от пара черный шлем из глазниц которого были отчетливо видны два больших желтых глаза светившихся словно искры.

Лорд он король или просто мятежник значения не имело, он взял город в осаду и победил, обрушившись все своей мощью на врага и не оставил шансов на спасение. Великан, смотревший вдаль в кучу наваленных обломков и камней, заметил среди них, лежавшее на булыжниках очертание человека из, плеча которого выплескивалась кровь и торчала черная стрела не пробившая его насквозь, но сумевшая раздробить плечевую кость. Стоны, которые он услышал вероятнее всего принадлежали этому раненному бедолаге, которому суждено было оказаться на пути у штурмующей конницы. По мере подступа великана он узнавал в его одеяниях врага. Безусловно то был не просто крестьянин, а солдат короля один из немногих, а может быть даже последних кто уцелел. Тяжелым был его шаг и из – под подошвы громадных сапог то и дело вырывались клубы темной субстанции растворяясь и снова появляясь с каждым шагом. Мрачный рыцарь все ближе подходил к почти сидящему на груде камней солдату и вот когда достиг его он остановился. Перед ним предстал старик в побитых доспехах, тот самый кто так рьяно защищал этот город и вел своих солдат в атаку тот, кто рискнул своей жизнью защищая невинное дитя. Вот и пришел его час… Он жил в почете, но погибнет безликим, таков итог и увы другого не дано. Склонившись к нему, он схватил его голову своими когтями и повернул так чтобы из – под своего, черного шлема, видеть его глаза. Солдат сидел спокойно и тихо будто бы не замечал смотрящего на него и держащего его за голову здоровяка. Его глаза были наполнены пустотой. Даже перед лицом смерти он продолжал молится, сжимая в кровавой руке талисман, напоминавший вырезанную из камня ворону.

– Все кончено… – вымолвил глухим утробным голосом рыцарь, прижимая голову раненного солдата к своему забралу.

Казалось, что его голос начал искажаться и был похож на гул эха разносившегося ударной волной, как будто сотни барабанов одновременно забили друг о друга. Руны на его плаще вдруг засияли переливающимся тусклым черно голубым свечением.

– Прими кару утоли жажду владыки, сегодня ты умрешь, но твоя смерть не будет напрасной, ты послужишь пищей для пустоты, а твоя душа пополнить вечный чертог… Не бойся дитя мое, я не причиню ей вреда, она бесценна.