– Ты прав, не буду накручивать себе дурные мысли, Эйвол дал мне настой цветника, и думаю от таких переживаний он сработает не так как должен.
– Тогда закрывай глаза и попытайся заснуть, а я буду рядом, охранять твой сон. ответил он супруге, поцеловав ее в лоб.
– Завтра нас ждет важный день… Я люблю тебя. – произнесла правительница словно заклинание и плюхнулась в него вновь.
Свечи в комнате погасли.
Пару дней спустя в прибрежных водах Пепельной бухты, в двух милях от пристани…
Ты должен… ради нас всех… обещай… ты должен… Предначертанное должно исполнится… Он провалился в сон…
– Вставай! – прозвучал сиплый голос откуда – то из темноты корабельного трюма. – Мы почти прибыли!
Ответа от собеседника не последовало, как и какого – либо жеста.
– Просыпайся, Арон! – уже настоятельным тоном повторил незнакомец прячась в тени.
Арон лежал неподвижно, словно был мертв, а его лицо было прикрыто локтем,
распластавшимся по всей его физиономии. Казалось, что он был мертв, и даже его дыхание было необычайно тихим. Вокруг него не было ничего, кроме темноты корабельного трюма, каких – то рыболовных сетей, сплетенных из канатной веревки, и бочек, от которых знатно разило вином. Аромат витал в воздухе, и было ощущение, что с каждым вдохом он проникал все глубже в нутро, наполняя его одурманивавшим паром. Запах этого напитка невозможно было спутать с чем – то другим, и любой более – менее разбирающийся и понимающий толк в винах человек сказал бы, что этот запах принадлежал Антенсийскому красному вину, обычно привозимому торговыми судами из Дорланда в разные богатые города для продажи или обмена на другие товары разного качества, будь то ценные меха диких зверей, трофеи, древние реликвии или оружие. Но эта партия имела особое значение, нежели в качестве обменного промысла. Эти бочонки переплыли море только для того, что бы оказаться на почетном приеме в честь королевской свадьбы. Так сказать, жест доброй воли молодоженам со стороны нанятых королем матросов с пиратского судна. О да, пираты уже не та грозная сила, что когда – то господствовала на здешних морях и океанах, разворовывая деревни и грабя торговые суда. Все изменилось три года назад, когда совет пиратских предводителей был окружен и схвачен железным флотом объединенных правящих династий Акирии под командованием короля Тида. И вот самый большой за всю историю пиратский рейд был пресечен, а все не согласные с диктаторами и узурпаторами пиратской короны были преданы огню. Пятьсот летнее господство пиратов над водами расколотых земель было окончено. Но не все перешли на сторону “праведности”, остались ещё те, кто до конца был верен морю и своему выбору. Мелкие пиратские кланы сумели избежать королевской хватки и организовать, пусть и незначительные, отряды морских разбойников, сумевших продолжить дело своих отцов. Остальные же покорились правящим лордам и королям. Теперь они стали наемниками и по большинству своему присягали кому – то, став палачами всех неугодных и не подвластных деревень, городов, прибрежных селений и тех, до кого не могла добраться королевская длань, тех, кто угрожал государствам в перерывах, перевозя разные товары и диковинки, в том числе и вино, в поселения и местности. Кстати о вине: единственное отличие этой партии от других заключается в определенной выдержке в горячих источниках. Так вино приобретает мутный оттенок и становится более пряным на вкус, при этом сохраняя свою структуру. Неизвестно, как виноделы додумались до этого, но некоторые утверждают, что после падения Донтарана в тех местах, где пролегали города и селения, образовались вулканы и горячие источники, в которых и крылся изысканный вкус выдержанного напитка, который каким то образом додумались протаскивать безумные виноторговцы, другие утверждают, что мутность субстанции появилась из за того, что какой то моряк привязал бутыль к лодке и забыл про нее, оставив на долгое время, вспомнив о ней только тогда, когда отправился в плаванье, услышав, что что то бьется о днище посудины. Много споров на эту тему, но факт остается фактом: вино дольше сохраняет свои первоначальные свойства и есть смысл перевозить его в дальние регионы ради обогащения. Арон знал это и поэтому не мог позволить себе не испробовать этот божественный напиток, даже не смотря на то, что он предназначался вовсе не для его персоны. Вдруг факел зажегся, и лежавший, казалось – бы в пьяном угаре, Арон отринул локоть от своего лица. Он словно нашептывал что – то непонятное и явно заинтересовавшее Иакинфа. Лицо его было молодым и привлекательным. На нем проглядывался каждый мускул и каждое подергивание, словно юное дитя только что появилось на свет. Брови были опалены жарким солнцем и выцвели, легкая грубая щетина придавала харизму спящему пареньку, а из – под густого черного волосяного покрова виднелись почти прикрытые веками черные глаза. В его левом ухе была серьга, но не просто как безделушка или украшение, а как талисман: выплавленный коготь, который носили все представители морских волков по всем южным морям. Это являлась их особенной отличительной чертой от всех остальных пиратских кланов в землях раскола, в которых они занимали обширную ступень влияния даже после того, как стали наемниками. На самом деле, у каждой пиратской общины имелся свой необычный и понятный только им символ. У северных акул этим атрибутом являлся зуб акулы или зачастую другого морского хищника, заделанный под медальон и добытый в ходе схватки человека и зверя, из которой не всегда победителем выходит первый, у мечников татуировка полированного клинка на спине, у клана морских дьяволов выжженное клеймо кальмара на ладонях, а у братства беспалых отрезанная фаланга пальцев. Пожалуй, самым свирепым из всех пиратских сообществ в Элситаре является клан костяной длани, пока что не покорившийся ни одному королю. Их атрибутом является человеческая кисть, которую члены клана добывают с убитых пленников либо находят в долгих плаваньях, натыкаясь на какое – ни будь захоронение. Для остальных пиратов и головорезов костяная длань являлась чем – то вроде плохого приятеля, встречи с которым могут привести к нехорошим последствиям, поэтому они в своих странствиях стараются оплывать Метисовы острова, на которых обосновалась огромная община этих мародеров десятым морем. Но не редко все – таки причаливают к ним, если нужен ночлег, а до другого не один десяток миль, ведь никто не хочет спать в открытом морском пространстве, даже и на корабле. Основная причина заключается в гарпиях. Эти твари, как оказалось, не только заселяют горные районы суши, но и обитают в воде, имея для этого все необходимые органы дыхания. Выползают они обычно по ночам и выходят на охоту очень большими стаями по тридцать сорок особей, и даже хорошо оснащенному судну порой не под силу справится с летящей на него армадой. Но морских гарпий не видели уже давно в здешних водах. С тех пор, как некромант Вельфолеон отравил большую часть южных вод своими мерзопакостными экспериментами, слив все отходы в открытое море. Прошли годы, и воды успели очистится, но птицы так и не вернулись в эти края. Возможно, они сменили место обитания, или голод вынудил их сделать это. Но в те времена, когда эти крылатые бестии буйствовали в морях, укрытие было просто необходимым. Именно это вынуждало отчаявшихся пришвартовывать свои корабли к архипелагу. В таком случае действует два правила, по которым со старшими членами клана, обитающими на островах, можно договорится о ночлеге. Это договор, подразумевающий ночлег за плату, часто которой могла становится половина добычи с пиратского налета, либо же судно, на котором приплыли пираты. Второй вариант был еще хуже и уже мог нести за собой смертельный исход, в основном со стороны решивших заночевать незваных гостей. Это был поединок по правилам, которые придумали островные пираты, и эти правила могли кардинально меняться во время боя. Так что с какой стороны монету не бросай, все равно ребром встанет. Арон проплывал как – то мимо этих островов. Видел издали усеянное черепами побережье одного из них, бегающих по берегу и что – то кричащих в его сторону пиратов, выглядевших как обезумевшие мертвецы в доспехах, и горящие факела, которые летели в его сторону, но тухли, не долетая, приземляясь в воду. Не лучшие воспоминания. Неожиданно спавший Арон открыл глаза и привстал с такой силой, как будто вот – вот готов был сделать прыжок. Лицо его покрылось толстыми каплями пота, а взгляд был больше похож на взгляд растерянного щенка, потерявшего дорогу домой.
– Что снилось? Ты что – то бормотал, пока спал… Кошмары? – спокойно спросил Иакинф.
Его серые глаза были широко раскрыты. Арон тут же ответил. По его губам текли капли соленого пота, падавшие вниз и растворяясь где – то там на дне корабельного трюма где изредка пробегали такие же трюмные крысы.
– Туман… холод… и тела, тысячи тел, укрытые толстым слоем снега. – ответил он, смотря куда – то вдаль, словно не замечая Иакинфа. – Было жутко холодно, и все во льду словно замерзло…И голоса… Больше ничего не помню.
– Хорошо, на то это и сон что является сновидением. – молвил Иакинф, подходя все ближе к только что проснувшемуся юноше. – Откуда ж здесь взяться снегу… В этих морях его не видели уже почти четыреста лет.
– Знаю, но… – арон сделал паузу, словно пытаясь додумать и углубится в провалы своей памяти, чтобы узнать все подробности его сонного наваждения. – Там все было так реально, такое настоящее что на мгновение я не понимал, что это сон.
Факел приближался все ближе и ближе, и вот, когда достиг Аарона, он смог разглядеть из – под языков пламени своего друга и по совместительству корабельного помощника Иакинфа хмуро смотревшего на него. Он вздохнул.
– Пусть сон катится ко всем богам! – приободрил Иакинф. – Ты нужен нам здесь а не в своих сновидениях мальчик… Капитан желает тебя видеть.
– Скажи капитану, я сейчас поднимусь… И знаешь, что, старый друг, налей мне выпить. – с улыбкой произнес Арон. – Умираю от жажды. – вымолвил Арон снова, рухнувшись на плед.
Юный пират потер свой лоб, сбив капли проступающего из – под кожи соленого пота. Иакинф исподлобья глянул на стоящие вокруг бочки с вином, слегка фыркнул и протянул свою татуированную обгорелую руку сидевшему на пледе с набитой соломой юнцу. Еще какое то время стояла тишина, сквозь которую два пирата смотрели друг на друга в ожидании какого либо диалога друг от друга. Ну, конечно же, Арону было частично все равно на то, что скажет ему Иакинф, ведь подростковый дух никуда не выветрился из его молодого тела, и нотации казались плотной петлей, обвивающей шею сына морского волка изрядно упившегося вином в течении последних походных дней.
– Посмотри, сколько вокруг вина! – восхищенно произнес Иакинф. – можно закрыться здесь и спиваться от счастья долгие годы, разумеется, пока тебя не стошнит и ты не отдашь концы! – все еще тем же веселым голосом продолжал он. – Но тебе… Тебе я не налью, сколько не проси, с тебя хватит! Ты же не хочешь заблевать всю каюту? И потом, это вино для знатных дам и господ. – будто с издевкой восхваляя высшие сословия, произнес старый волк. – Оно не для тебя… Ты и так достаточно выпил, и теперь придется говорить, что бочку проели трюмные крысы. – усмехнулся Иакинф.
Арон ухватился за руку друга и поднялся, отряхнув свои штаны. Теперь он мог отчетливо видеть потрепанное, заросшее черной бородой лицо старого товарища, усеянное множеством шрамов, оставленных давно, как напоминание о ремесле, которым он промышлял. Это и не удивительно, ведь про Иакинфа ходила молва от берегов Дорланда и до самой Акирии. Он имел весьма не дурную репутацию морского разбойника и грабителя, и почти всегда, где появлялся, был замечен в не самом лучшем свете. Многие пользовались этим для своей выгоды и не раз выдавали его местоположение наемникам и другим охотившимся за головой этого морского волка личностям, в частности и королевским стражникам еще в те времена, когда пиратство было вне закона, и почти всегда Иакинф из жертвы превращался в охотника. Он знает, как выживать, и из любой ситуации может извлечь свой, пусть и не значительный, заработок. За столько лет он сумел заиметь немало влиятельных связей в королевствах и за его пределами. А после присоединения пиратов правителем Тимрионом так и вовсе прослыл легендарным разбойником, самым последним сдавшимся короне. Мало к кому он относился как к лучшему другу, в основном как к неприятным сущностям, от которых жаждал лишь обогащения. Учить его, как жить и что делать, было бы не – правильно. Да и потом, все свои годы он отдал девяти морям, дослужившись до звания старшего помощника капитана, и бросать это ремесло было бы глупо. Морские просторы, свежий бриз, романтика. Зачем тогда жить, если не ради любимого дела, думал Иакинф. Лицо Арона скорчилось в непонятную гримасу.
– Чтоб тебя. – сказал Арон, глядя в заросшее бородой лицо. – Разбудил меня, отказываешься наливать… Капитан мог бы и сам прийти, если ему так нужно. – твердо ответил юноша.
Иакинф сделал выдержанную паузу, осмыслив сказанное. Слова, произнесенные Ароном, прозвучали грубо, но только у него было право так разговаривать со старым пиратом. Ведь он ему был за место отца, даже заменил лучшего друга, вырастив и полюбив его как собственного сына. Любой другой, сказавший подобным тоном, тут же пересчитывал бы зубы, но не он. Иакинф его и пальцем не тронет, только подзатыльника врезать, не более. Но повзрослевший Арон в корни все изменил, превратившись из беззаботного мальчика, жаждущего морских приключений, каким его видел Иакинф, в пьяницу и заядлого посетителя борделей.
– Посмотри на себя, ты весь в вине и эле! Все штаны посадил на пятна, тут тебе не прачечная, мальчишка! Пора бы уже серьезно относится ко всему, а не дерзить, как птенец, только что вылупившийся из яйца… Да, ты повзрослел, но ты все ещё пират, пират, а не капитан… Чувствуешь разницу сопляк?
Арон посмотрел на Иакинфа, словно давая понять старику, что в его глазах читалось осознание сказанного и прощение за грубый тон. Так они молча простояли какое – то время, смотря друг на друга предупредительным взглядом. Вскоре Иакинфа положил на бочку вещи и кинжал, которые принес с верхней палубы, и поспешил стремительно покинуть трюм. Это были вещи Арона, надежно припрятанные на сохранение. Поднимаясь по лестнице, он вдруг остановился и развернулся к глядящему на него худощавому парню в обносках.