Последний Ворон: Пламя войны часть I
Шрифт:
Он задрал голову казалось уже не принадлежавшего себе старика и сдавил ее с такой силой что у него из ушей потекла кровь. Раненный солдат взвыл так что казалось его крик был слышен на сотни миль в округе и можно было перепутать его с криком дикого кабана или другого зверя, загнанного в западню и угодившего в капкан. Его рука обмякла, выронив на землю амулет.
– Я освободил тебя. – повторил он и тут же оборвав диалог одним резким движением поднялся с колена.
В то же мгновенье ужас и страх наполнили глаза солдата, а его голова безвольно опустилась к груди. Он стал покрываться льдом как будто превращаясь в ледяной манекен. Громила обнажил свой большой меч внешний размер которого был сопоставим размеру того несчастного, которому предстояло стать его жертвой. Одним мощным рывком он вонзил меч в грудь поверженного врага пробив его и без того изорванный нагрудник вдавливая его все глубже до – тех пор пока, не проткнул легкие, а конец не вышел наружу, врезавшись в камни. Великан
Спустя время они достигли крепостных стен замка во дворе которого лежал огромный колокол, вероятно обрушившийся с колокольной башни во время осады. Во все времена звон колокольных башен, почти всегда означал дурное предзнаменование поэтому, когда в городах слышали его звучание люди готовились к настигающему их злому року. Кому – то удавалось спастись, убравшись подальше, но тех, кто услышал звон именно этого колокола везение обошло стороной. Глядя на него, здоровяк жадно глотал воздух, в котором витал запах крови и выпускал его наружу так что со стороны казалось, что это дракон пытается извергнуть свое пламя. На стенах замка висели темно синие изорванные и затвердевшие от холода знамена с изображением ворона. Великан глянул на свисающие над ним флаги неудовлетворительно фыркнул, но вдруг тут же забыв о них устремился дальше. Проехав двор, он демонстративно слез с коня и с десятком своих, прислужников, направился, внутрь дворца, но путь ему преградила невидимая стена, не пропускавшая внутрь. Это был магический оберег, черпавший энергию из потустороннего мира. Защитный механизм оставленный одним из архивариусов верных королю и клятве короны. Великан почувствовал это и тут же проведя рукой по барьеру не оставил от него и следа. Эта преграда оказалась настолько бессмысленной перед всадником что думалось его сможет остановить лишь он сам. Армада осталась ждать снаружи по одному повелению впав в состояние гипноза. Предводитель медленно и уверенно скрылся во дворце. Внутри располагался тронный зал с верхних этажей которого открывался вид на весь город кварталы, площади и королевский порт, сожженные при битве. Сам дворец представлял из себя огромную площадь с прозрачным полом украшенным какими – то рисунками шестью резными колоннами, стоявшими друг за другом в ряд по обе стороны зала соединяющими настил с потолком и окнами решетки, которых были сплетены в некоторое подобие цветка. Внутри было много наваленных обломков и даже стены дали брешь, но окна, возделанные из прочных металлов, оказались на удивление не тронутыми. Самым главным украшением этого места являлся трон, который из-за нападавших сверху обломков крыши был еле заметен.
Подходя всё ближе к трону великану из – под, обломков начинали проявляться человеческие конечности, которые как казалось были разбросаны по всей груде взрывной волной. Чьи – то ноги, обутые в дорогие сапоги, золотистые волосы, плавно распластавшиеся по камням как будто бы обвив их своими корнями и рука, торчащая напротив великана в смертной хватке сжимающая обруч напоминавший корону. Это действительно была она, с дорогими камнями, вставленными в 3 оправы с зубцами что вздымались над обручем словно башни с золотым оттенком и изображением ворона, гордо красующегося на короне. С короны тонкой струйкой стекала бежавшая на пол и собирающаяся в кашеобразную лужицу кровь. Но не корона интересовала захватчиков. По повелению командира солдаты спешно начали рыть завал и извлекать от – туда мертвые тела один за другим. На удивление громилы тела были целые хоть уже и не подавали признаков жизни. Сомнений быть не могло, это была королевская семья, правившая здесь еще совсем недавно и теперь лежащая под грудой камней и песка. Отданная на растерзание холоду, который не был милосерден ни – с одним, из них.
– Владыка! – настойчивым голосом окликнул один из солдат разгребающих завал предводителя стоявшего посреди зала и осматривавшего местность вокруг. – Пять трупов… Все до единого. – вымолвил боец.
Магистр яростно окинул их своим взглядом и снял с головы могучий шлем кинув его поодаль от себя на залитый расплавленным воском пол. Его лицо украшал рассеченный от лба и до шеи шрам явно оставленный очень давно каким – то зверем. Глаза его все так же пылали огненно-желтым светом, а зубы были заточены словно клыки. Кожа была бледная как у трупа на морозе, волос практически не было: передняя их часть отсутствовала и казалось, что они растут только на половину. Так же от брови и до подбородка его лицо украшал рубленный шрам давно как будто бы полученный только что в бою но уже не кровоточащий и заросший морозной трескающийся пленкой. Он, гремя черными латами волоча за собой свой большой плащ медленно шел к трону. Владыка оглядывал мертвецов и с каменным выражением своего изуродованного лица переходил от трупа к трупу пока вдруг не остановился.
Ему пришлось присесть вновь чтобы дотянуться до лежавшего в совершенно спокойной позе окровавленного малыша.
– Их пятеро… – гулким и монотонным словно голосом демона, рычащего из утробы произнес он, приложив ладонь к застывшей от инея щеке ребенка.
Лицо светловолосого мальчика напоминало ему о днях, давно канувших в лету, о чем – то очень яростном и в то же время беззаботном как детские воспоминания. В его зрачках замелькали маленькие огоньки. Он ненадолго в пал в состояние транса, но мгновенно опомнился, услышав голос позади себя.
– Да владыка, пятеро! – ответил стоявший солдат силуэт которого был еле виден из – под, могучих наплечников.
– Его здесь нет, его унесли… – прошептал владыка. – Нет… – словно ответив на вопрос произнес он еще раз. – Но где бы он не был я найду его… В каком замке он не был бы я найду его… В какой глубокой пещере или далеком измерении он не укрылся бы… Не спрятался… Я приду за ним… Я сотру память о нем и всех, кто оберегал и защищал его а затем я сотру каждую династию и каждый дом пока в мире не останется лишь холод и мрак дарованный нам владыкой… Великим домам пришел конец, как и их бездумному правлению и теперь есть место только для льда и пустоты… Холода приходят в ночи, а вьюга настигает по утру. – промолвил он и закрыл мальчику веки так как будто бы скорбящий отец прощался с сыном.
Великан встал с колен и поднял свой запачканный в воске шлем водрузив его на голову. Повернувшись к выходу, он стал смотреть в нарастающие проблески первого рассветного солнца лучи которого проникали в темные углы тронного зала освещая их. Он почувствовал, что слабеет и оглядывая зал понимает, что остался один. Его солдаты словно испарились, пришло и его время. Факела потухли, а зал стал наполнятся светом. Тьма растворилась.
ГЛАВА I
ЗАКАТНЫЙ ПЕПЕЛ
Смеркалось. Кони скакали быстро. Быстро настолько, что пыль поднималась под их кованными копытами и взвинчивалась в воздухе, оставляя подобие воронки в пространстве. Десять всадников, хорошо вооруженных в латных доспехах серебрено – синего цвета, мчались вперед, не обгоняя друг друга, а скача ровными рядами, словно были обучены этому с рождения. Позади всей конницы ехало двое солдат на небольшом друг от друга расстоянии, держа в руках могучие, извивающиеся под наступающим ветром знамена с готовящимся схватит свою добычу ястребом. Впереди всей кавалерии ехала кобыла, запряженная прочной с виду повозкой, пустующей, явно предназначенной для перевоза или переправления какого – то груза. Около четырех дней назад рыцари покинули Старшую крепость и направились в портовый город близ пепельной бухты, куда должен был приплыть корабль. Не трудно догадаться, что войны выступали в роли королевских гонцов и представляли волю государства, ведь не редко на дорогах и трактах случаются облавы на торговцев и купцов, везущих свои ценности. От того и такая осторожность, и в нынешнее неспокойное время лишний меч будет как раз кстати. Казалось бы, у такой гвардии не кто не смог бы встать на пути, уж настолько воинственно они выглядели: все эти сверкающие латы с мечами в ножнах и с флагами своей провинции, тяжелыми кобылами в кованных лошадиных нагрудниках, гордо мчались вперед, выполняя свой долг перед государством. Спустя какое – то время всадники сбавили темп и стали ехать не спешно, давая отдохнуть вымотанным лошадям, проехавшим не один десяток миль. Дороги в этих землях были не ахти, как и погода, которая переменчивым то ливнем, то бурей окутывала протоптанные тропы и большаки, размывая их так, что те становились похожи на кучу глина вырытой массы, испещренной ямами и углублениями. Неожиданно конница замерла. Ехавший впереди отряда, но позади повозки, всадник выскочил на своем скакуне вперед, чтобы осмотреть местность. Конь затоптал гремучими подковами и громко фыркнул, пытаясь остепенится. Равнинные холмы с небольшими уродливыми кустарниками, прорастающие вокруг, застилали все, словно стая летучих мышей. Неожиданно лошадь стала нервничать и дергаться, пытаясь скинуть наездника с седла, перебираясь копытами то вперед, то назад.
– Тише Блеск. – сказал всадник, поглаживая гриву своего скакуна. – Это всего лишь ветер…
И правда, ветер был настолько силен, что, дуя в лицо, казалось, что он вот – вот сорвет плоть с мышц и костей, не говоря уже о мелких сорняках и кустиках. Так продолжалось еще какое – то время, пока всадник не достал из – кармашка, вшитого в его вываренный из кожи пояс, какое – то угощение, напоминавшее засушенный и засахаренный фрукт. Лошадь принюхалась и попыталась дотянутся до вкусного лакомства, подергивая серебряной гривой в разные стороны. Успокоив жеребца, всадник поспешил спешится со скакуна, отстегнув застежки на промокшем от пота и дождя, который с час назад прошелся по долине седле. Пройдя чуть вперед от кавалерии, он решил снять свой латный шлем, по виду напоминавший голову ястреба, чтобы ничего не загораживало ему обзор. Рыжеволосый, с мускулистым лицом и карими глазами, таким предстал командир всадников, обнажив свое изголовье. Его слегка запачканный голубой плащ, как тонкое полотно, свисал с его могучих наплечников, иногда касаясь земли и отдаляясь от нее при каждом его движении. Это лицо. Лицо было аристократичным, явно не походило на то, какие лица носят полководцы и воеводы или храбрые мужы, но, как это часто оказывается, внешность бывает обманчива.