Последний взгляд
Шрифт:
Я немного подумал.
— Наверное, — сказал я.
— Ну и что это была за девушка?
— Прекрасная пловчиха, рыжая, и кудрявые волосы зачесаны за уши.
— Рыжим я всегда ставил низкие отметки. А что бы ты теперь поставил своей пловчихе?
Господи, подумал я, и чего ему от меня нужно? Я тщательно разграфил забытые достоинства Доди Даулин и не натянул ей и пятисот.
— Четыреста пятьдесят примерно, — сказал я.
— Ну, а Бо? — спросил Скотт.
Я снова покраснел, и мои подозрения насчет того, куда он гнет, окончательно подтвердились. Скотт зачем-то добивался моей откровенности, но я сказал, что не думал с этой точки зрения насчет Бо.
— Ну, а я думал, — сказал он, — и Бо у меня получила одень хорошую отметку. Примерно девятьсот. То есть она обладает прекрасными качествами, с какими только жить и жить.
— Я не так уж близко ее знаю, — буркнул я. Ужасно глупо с его стороны было толковать мне про ее качества.
Но я сразу устыдился своих недобрых мыслей, потому что тут на него накатила минутка неодолимой тоски и он сказал:
— В том-то и беда, Кит, что второй род любви такой, что с ней долго не проживешь, не губя себя вконец. Вот я и надумал вернуться к старой испытанной системе. Почему бы не искать разума и страсти в одной женщине, вместо того чтоб распределять их на двух?
— То есть на Зельду и Бо? — спросил я.
— Ну да.
— Они же ничуть не похожи.
— Именно. В том-то и дело.
— Вы плохо кончите, — сказал я. Мне хотелось его позлить.
— Мне уже плохо, старик. Но что дальше будет — вот в чем весь ужас.
— В старости, что ли?
— Господи, какая старость. Я в тридцать три года умру. Нет. Когда время любви миновало и звезда закатилась моя. Когда не помешала бы разумная связь. Но боюсь — ни я, ни Зельда на это не способны.
Официант сказал:
— Пожалуйста, мосье, уж я вас попрошу. Может, закажете? А то поздно. Вы уж пожалуйста…
Скотт взял у него меню, и на лице его отразилось самодовольство.
— Ты заметил, — сказал он, — я за весь день ни капли джина не выпил. Ни глоточка. Гарсон… Нет… Подожду Бо. Ничего. Attendez… [12] Видишь, как ловко мной управляет эта англичанка? — Скотт вздохнул и сказал: — Нет, ей-богу, Кит. Честное слово. Вообще-то я англичан не люблю. Не то что, Эрнест. Но Бо просто какой-то образец, правда? Если я когда-нибудь сподоблюсь ее английских милостей, я многое пойму.
12
Подождите… (франц.)
Снова мне захотелось позлить Скотта. Захотелось сказать: «А вам какое дело до ее милостей? Соблазняйте кого-нибудь еще». Но ничего этого я не сказал, да и Бо как раз вернулась. Она села к нам за столик, и ей явно очень хотелось что-то нам поскорей выложить. Она всегда озабоченно морщила лоб, когда ей хотелось что-то выложить, и сейчас у нее был именно такой вид.
— Я ходила в старую почтенную гостиницу на углу, — сказала она, — и справлялась, не видели ли там случайно Эрнеста.
— Зачем? — спросил Скотт. — Что ты все беспокоишься об этом старом убийце?
— Потому что вы, Скотт, очень глупо себя вели.
— Эрнест как Зельда, — сказал Скотт. — Дуется, терпит, молчит, а потом срывается, как бульдог. Не бойся, он еще объявится.
— Там мне сказали, что неделю назад проезжал один американец — Хофмейстер и искал другого американца — Смита. — Бо засмеялась и подозвала официанта. — Интересно, кто такие.
— Известные акробаты, — сказал Скотт. — Хофмейстер и Смит. Хемингуэй и Фицджеральд. Элиот и Паунд. Мировые знаменитости. Бо, — сказал он, — можно мне чуточку джина? На донышке?
— А вы еще не пили? — спросила Бо.
— Ни капли. Ей-богу. Спроси у Кита.
Бо не стала спрашивать у Кита. Она не взглянула на меня. Она сосредоточилась на Скотте, а когда она на ком-то сосредоточивалась, других она почти не замечала.
Она заказала какое-то местное pot-au-feu [13] , а Скотт заказал себе выпить, а пока мы ждали, Бо пошла мыть руки (так она сказала). Но мы поняли, что она опять пошла искать Хемингуэя. Она удалилась деловитой, легкой трусцой, почти бегом — она всегда так ходила, когда торопилась, а мы смотрели ей вслед.
13
Мясо с овощами (франц.)
— Знаешь, Кит, а ведь секс — единственное здравое установление, господа, — сказал Скотт. — Ты это знал?
Я ответил, что нет, не знал.
— Меня учили считать его скорей кознями дьявола.
— Порочная, еретическая точка зрения, — сказал Скотт. — Выдумки протестантов!
Бо вернулась. Мы смотрели, как она идет к столику. Она сперва не заметила, что мы на нее смотрим, и на секунду Скотт увидел и я увидел чистую, безукоризненно хорошенькую и безумно озабоченную девушку, целиком занятую своими мыслями. Маленькая грудь, узкое английское личико, легкие волосы, ярко-красные губки, выщипанные бровки. У обоих у нас мелькнула грешная мысль, и Скотт шепнул:
— В Бо нельзя не влюбиться. Одни эти ее английские ноги чего стоят. Господи, и откуда она все это берет?
Непонятно, то ли он меня дразнил, то ли маскировал собственные тайные намерения.
В общем, мне это не понравилось, весь вечер я дулся, а потом я сбежал и предоставил им отдаваться велению секса, если уж к тому у них шло. Они были явно в восторге друг от друга. Только один раз Бо обратила на меня внимание. Пока Скотт говорил с официантом, она наклонилась ко мне и шепнула мне прямо в ухо, как всегда, когда хотела чего-то добиться:
— Кит, ну пожалуйста, поищи Хемингуэя. Он где-то тут, я чув ствую.
— Сама его ищи, — сказал я и после кофе сразу же ушел, чтобы они сами разобрались, чего им друг от друга надо. Мне-то какое дело?
Но наутро за завтраком я все смотрел на них и ломал себе голову над вопросом, поладили они или нет. Скотт как-то просвещал меня насчет того, что Бальзак назвал накаленным взглядом, это, он объяснял, такой взгляд, каким обмениваются двое, вожделеющие друг друга или друг другу принадлежащие.