Последняя битва
Шрифт:
Поляки метнулись кто куда: многие сразу рванули бежать, побросав оружие, на ходу расстегивая кирасы и сдирая кольчуги, кто-то шарахался по лагерю, кто-то вопил, схватившись за копья и топоры, готовился к бою. Воевода, даже если бы и мог что-то сделать для отпора — времени для его организации не имел. За те недолгие минуты, пока он узнал бы про нападение, пока оценил обстановку, принял решение, куда и как размещать силы, пока отдал приказания и собрал бы полки — в общем, сделать что-либо польский командующий никак не успевал.
— Давайте, ребята, давайте! — забывшись, князь даже
Впрочем, сейчас захватчикам было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Боярские дети носились между палатками, накалывая рогатинами и рубя саблями визжащих, как крысы, чужаков, сбивали их с ног, топтали лошадьми, расшвыривали одиноких храбрецов, решивших принять смерть с мечом в руках.
— Молодец, княже, молодец, Василь Борисович! Ай да Шеин, ай да удалой воевода! В ножки за тебя родителям твоим поклонюсь и Иоанну о том же накажу!
Испоганили лихую атаку немцы. В отличие от прочего сброда, они не кинулись спасать свои шкуры и не заметались в панике. Латная пехота быстро расхватала алебарды, сошлась плечом к плечу. Маленькие отряды, отступая друг к другу, быстро слились в крупные полки, ощетинившиеся стальным частоколом, выдвинулись вперед, развернулись, защищая от разорения свою часть лагеря. Некоторое время наемники стояли на месте. Видимо, дисциплинированные немцы ожидали приказа. Боярские дети держались от этой молчаливой живой стены подальше, предпочитая истреблять менее опасную живность. И правильно, на взгляд Андрея, делали. Уничтожать захватчиков следовало с наименьшими потерями. А кирасиры…
Внезапно немецкие полки зашевелились, часть отряда числом не меньше тысячи отделилась от главных сил и, сохраняя плотный строй, спокойно и уверенно двинулась к распахнутым настежь воротам города. Князь Сакульский сжал кулаки — увлекшиеся рубкой боярские дети, похоже, не замечали опасности. Но нет: зазвучала труба, призывая кованую конницу к отступлению. Русские сотни начали отворачивать, оттягиваться к городу. Немцы встали, ощетинились алебардами — но и на этот раз трогать их никто не попытался. Из разоренного польского лагеря боярская конница вырывалась малыми отрядами, а то и вовсе поодиночке. Атаковать же плотный и дисциплинированный строй хорошо вооруженной и защищенной пехоты рыхлой цепью — занятие бессмысленное и даже самоубийственное. Тем более что наемники еще и превышали, причем заметно, конницу числом.
Командир латников это тоже понял, и пехота, вскинув алебарды, скорым шагом направилась к крепости. Началась убийственная гонка за ворота: если немцы успеют к ним первыми, то ворвутся внутрь, и Сокол, считай, захвачен. Если ворота закрыть слишком рано — очень многие русские останутся за пределами стен и наверняка будут перебиты. Боярские дети, осознавая опасность, пускали своих скакунов в галоп, летя во весь опор, огибая полк врага справа и слева.
— Ну же, ну же, ну!!! — уже в голос подгонял их Андрей, забыв обо всем на свете.
Немцы подошли к воротам почти одновременно с последними из всадников, случилась небольшая свалка, алебарды качнулись и стали все быстрее и быстрее просачиваться внутрь крепости. Похоже, наемники добились своего, не
— Прошляпили крепость! — выдохнул князь.
Но следовало отдать молодому князю Шеину должное: шороху в польском становище он навел изрядно и схизматиков перебил немало. Если сложить их с потерями поджигателей — крепость погибла не зря.
Полк немецких наемников вошел в крепость целиком, туда же успело влететь с десяток самых шустрых венгров, когда вдруг случилось невероятное: в воротах невесть откуда обрушилась вниз решетка из толстенных железных прутьев, намертво перекрыв вход и выход в Сокол, из воротных башен в ближних османцев почти в упор ударили пищали, разрывая тела в клочья, а вместе с тем внутри крепости оглушительно загрохотали пушки. Османцы, собравшись толпой до полутора сотен, попытались подойти к воротам еще раз — и опять частые выстрелы отогнали их в сторону.
К Соколу быстрым шагом двинулся основной отряд наемников, развернулся в пять рядов, зашагал, не обращая внимания на мечущихся перед алебардами султанских вояк. Башни опять заговорили огнем и дымом, выбивая из строя одного латника за другим, но и немцы внезапно выпустили вперед аркебузиров, начавших всего с сотни шагов методично расстреливать бойницы. Выстрел — аркебузир уходит обратно за строй, уступая место товарищам, перезаряжает оружие, снова выходит вперед. По ним тоже били в упор, убивая одного за другим, — но наемников было намного, намного больше, и очень скоро выстрелы из бойниц начали звучать реже, а вскоре вовсе стихли. Однако под ноги латникам из ворот уже потекли мелкие ручейки крови — крови их товарищей, которых немцы надеялись спасти, не щадя собственной жизни.
Вперед опять ринулись венгры. Наемники отчаянно пытались вскарабкаться на стены, раскачивали решетку, пытались поднять ее общими усилиями, они облепили ворота, как муравьи, и, наконец, кому-то улыбнулась удача: решетка поползла вверх, пропуская в Сокол густой поток османцев. Внутри снова загрохотали пушки, перемалывая в мясо незваных гостей, но на этот раз участь крепости и вправду была решена: новые и новые толпы завоевателей лезли внутрь, выстрелы же звучали все реже, пока, наконец, не стихли совсем.
— Может, хоть кто-то уцелел? — понадеялся Зверев, однако понимал, что возможность такого чуда ничтожна. Размеры тайной калитки, придуманной специально для выхода и возвращения лазутчиков, он знал. Вырваться из нее в горячке сечи сколь-либо заметному числу людей было невозможно. Да и не бросают русские своих товарищей в битве, поодиночке бежать не станут. Думный дьяк перекрестился: — Будь славен, князь Василий Шеин, на веки вечные. Жизнью честь свою княжескую оправдал. Пока есть в наших пределах люди столь храбрые и отважные, не бывать Руси в рабстве. Спасибо тебе и витязям твоим. Именно вы сохранили державу нашу вечной, а русский народ — свободным. Вечная вам память…