Последняя битва
Шрифт:
– Привет, Герхард!
Герхард оглянулся и помахал рукой Вилли, юному художнику, с красками и мольбертом идущему вместе с другими ребятами и руководителем на пленэр.
Как хорошо идти вместе,Раз-два, раз-два,Плечом к плечу,А за спиной светитОсеннее солнце! —доносилось из шатра любителей военной песни. Песня, правда, была не очень-то военная, скорее – походная, но оттого не менее захватывающая. Герхард даже
С большой поляны, оборудованной под футбольное поле, доносились азартные крики болельщиков. Пойти, сфотографировать их, что ли? Нет, потом, сначала – технику. Ну и Эриха, близнеца-братца.
Эрих встретил его громким приветственным криком – как раз вылезал из танка. Герхард тут же его и снял – счастливого, улыбающегося, с измазанным машинным маслом носом.
– Толковый парень твой братец, – ухмыльнулся в усы Венцель, невысокого роста мужчина лет сорока с обожженным лицом и застывшим взглядом. Потомственный рабочий из Рура, танкист, воевавший у знаменитого Роммеля в Африке и еле успевший выбраться из горящего танка. Венцеля наградили крестом, ампутировали руку и вот не бросили – нашли дело. Старый танкист иногда рассказывал о войне, и названия городов и поселков в его историях звучали музыкой далекой восточной сказки – Эль-Аламейн, Тобрук, Александрия. Несмотря ни на что, Венцель англичан – он называл их «Томми» – вовсе не ненавидел, скорей относился вполне уважительно – все ж таки воевал с ними. Некоторые за это Венцеля недолюбливали, даже хотели писать в гестапо – слишком у многих погибли под английскими бомбами родственники и друзья. Слишком у многих…
– Хочешь проехаться? – Эрих подмигнул брату и обернулся. – Венцель, можно я его научу?
– Давай. – Старый танкист улыбнулся. – Только после того, как откатают все наши.
Громко рычал двигатель, танк – не очень быстро – лохматил гусеницами поляну.
– Жаль, не так уж и крут наш танк, – заметил кто-то из толпившихся вокруг ребят. – Вот бы нам «Тигр»! Или «Пантеру».
– Сначала на этом научись, – засмеялся Эрих. – Успеем еще повоевать и на «Тиграх».
– Лучше б не успели, – себе под нос пробурчал Венцель. Так тихо, что никто его не услышал. Никто, кроме Герхарда.
– Забирайся, садись, – когда все откатали, гостеприимно пригласил братец. – Да не туда, ниже, на место водителя. Уселся? Ну как, удобно?
– Да не особо, – с любопытством осматриваясь, признался Герхард. – Тесновато как-то.
– Тесновато ему… Вот смотри… – Эрих склонился над братом. – Видишь педали? Вот тормоз, а это – сцепление.
– Что-то руля не вижу. Как поворачивать?
Эрих захохотал:
– Ну ты даешь, братец! Руль! Ты б еще у паровоза руль спрашивал! Вон рычаги… у каждого две рукоятки, видишь? Чтоб повернуть, надо затормозить гусеницу – левую или правую, ясно?
Герхард кивнул.
– Теперь смотри на панель, – продолжал инструктаж Эрих. – Приборы: температура масла, спидометр, тахометр. Последний – самый важный. Видишь красную зону – от двух с половиной тысяч оборотов и выше? Будет там стрелка – запорешь двигатель. Поэтому запоминай скорости: на первой передаче – не более пяти километров в
Эрих немного помолчал и похлопал брата по плечу:
– Ну как, готов?
– Гм… – Герхард задумался, правда, ненадолго – братец уже запустил двигатель! Подтолкнул в плечо: давай, мол, не трусь! Убрался на командирское место.
Включив первую передачу, Герхард прибавил газу и плавно отпустил сцепление. Танк послушно тронулся, быстро разгоняясь. Помня про тахометр, Герхард быстро врубил вторую передачу и уставился в смотровую щель. Обзор был плохой, но все же кое-что видно: лес, деревья, кусты… вот какое большое дерево… почему-то прямо по курсу. Приближается. И довольно быстро.
– Поворачивай, поворачивай! – что есть силы орал Эрих.
Из-за грохота двигателя Герхард его не слышал, но и сам сооражал, что надо бы повернуть. Ухватил рычаг, дернул рукоятку… И так резко развернул машину, что едва не улетел с кресла! Эрих заглушил двигатель.
– Что ж, для первого раза неплохо, – ухмыльнувшись, Венцель подошел к застывшей машине и похлопал вылезшего на броню Герхарда по плечу. – И учитель у тебя неплохой, верно, Эрих?
Оббежав вокруг танка, Эрих уселся рядом с братом.
– Гляжу, не хромаешь, больше? – Герхард вытер со лба пот.
– Нет, все прошло.
– Ну тогда завтра побежишь кросс. Уж будь уверен, Мюллер тебя выдернет!
– Куда это он побежит? – неожиданно нахмурился Венцель. – А кто профилактику делать будет? Смазывать, заправлять, чистить?
– Так кросс же! Начальник лагеря баннфюрер Мюллер сказал…
– Плевать, что он сказал! – Венцель явно обозлился. – Лучшего своего танкиста отдавать на какой-то там кросс? Что, в лагере бездельников мало? Пойду, прочищу мозги кому следует…
Старый танкист ушел, и Эрих показал брату язык:
– Что, съел? Обломись со своим кроссом. Уж меня-то Венцель в обиду не даст!
Герхард хотел было сказать что-нибудь обидное, да только махнул рукой – вот еще, ссориться с братом. Немаленькие, слава богу, уже по четырнадцать лет обоим!
Спрыгнув с брони, еще раз сфотографировал танк, потом отдал фотоаппарат Эриху, забрался к башне, позируя:
– Ну как?
– Прямо Гудериан! Все девчонки твои.
Вечером, на отрядном костре, каждый отчитывался о том, что он сделал за день. Герхард даже удостоился похвалы за свою идею фотогазеты и получил заверения, что все необходимые для нее материалы – краски, кисти, бумага – вне всякого сомнения будут предоставлены в требуемом количестве.
– Старайся, Герхард! И может быть, мы отправим эту газету в Берлин вместе с отчетом о лагере.
Старайся… Герхард и рад бы стараться. Кабы вот завтра еще не бежать. Нет, пусть даже бежать, но с «Лейкой». Не на время, а так… фотокорреспондентом. Сказать, что ли, об этом баннфюреру? Впрочем, успеется – сейчас он и слушать не будет, занят – надобно ведь еще провести общелагерное вечернее построение, да не как-нибудь, а на уровне. Как всегда – на высоком! На высочайшем!
– Хайль! – подбежав, отдал честь отрядному флагу малолетний пимпф-связной. Смешной такой головастик, впрочем, как и все эти малыши.