Последняя гимназия
Шрифт:
Кубышка сконфуженно смотрел на доску и пожимал плечами, Иошка бодро пошел посрамлять товарища.
К счастью, в дверях звякнул звонок, и ребята помчались открывать. Пошел и дядя Миша…
На площадке стоял Сашка, наблюдая удивленное иошкино лицо. Рядом лежал огромный, завязанный в одеяло узел и связка книг.
— Здравствуйте, — сказал Сашка. — Не узнали?.. Принимайте на поселение…
— На поселение? — крикнул Иошка. — Что ты говоришь?..
— К вам, к вам на поселение, — говорил Сашка. — С дачи меня вышибли. Форменно… Сюда послали жить…
— Ну-у?..
— Шут их знает… Дядя Миша! Здравствуйте!..
— Здравствуй! здравствуй… Поправился ты, поздоровел… Как поживаешь?…
— Плохо, дядя Миша…
— Подожди, — вмешался Иошка. — Ты расскажи, за что тебя вышибли?
— Засыпался с "Бунтарем"… Приходим мы с купанья, а мне Павлуха, кухонный дежурный, и говорит, что Викниксор шманал у старших по кроватям, под матрацами чего-то искал… Прибегаю в спальню…
Под матрац — всё переворочено: видно смотрели "Бунтарь" и читали… Днем зовут к Викниксору… Думаю, гибель… Нет… Очень вежливо говорит: "Тебе, мол, надо готовиться, — поезжай в город, в Шкиду, и живи там"… Продуктов дал, денег на билет… Всё очень хорошо, добренький такой… "Тебе, говорит, там лучше будет…"
— Ну, а ты?..
— Что ж я? — поблагодарил, поклонился и уехал. Еду, понимаете, и чуть не крещусь? Мать моя родная, думаю, неужели ушел, неужели не снится мне?.. Дамочка напротив сидела, фартовая такая, с чемоданчиком, — хотел ее просить ущипнуть за ухо… Ей-богу…
— А на даче как?..
— Каторга… И шкидцев не узнать… Картошка поспела — так они все огороды громят… Или вот случай… Пишем мы "Бунтарь", пишем, скажем, боевые статьи против воровства… Пишет паренек один, — Касатка, ты его не знаешь… Писал, а потом говорит: "Пойду". — "Куда?" — "На огород, за картошкой… А то поздно будет"… Факт, честное слово… Что до халдеев — так они на ребят рукой махнули… Ни черта, никакого внимания; только по лаврам да по реформаториям рассылают да двор заставляют мостить.
— А мостят?
— Еще как… Я слышал, что Викниксор хочет потом за улицу приниматься.
— Ну да? — удивился дядя Миша.
— Ей-богу!.. А что ему? Не самому ведь камни ворочать. Взял и заставил ребят… А не хочешь — огребаешь пятый разряд или еще чего-нибудь такого… Факт. Идут ребятишки и работают… Конечно, стараются, чтоб на огород успеть попасть…
— А ведь год назад; — задумчиво прервал его Иошка, — мы в это время создавали Юнком, боролись против воровства, занимались школьным строительством.
Сашка махнул рукой..
— Не стоит и вспоминать… Покажи-ка мне лучше, где вы расположились, вещи стащить надо…
Неделя изгнания из Шкиды и житья на "кирпичиках" сделала Химика ещё более предприимчивым. Вначале он, правда, ограничивался лишь охотой на кур и прочую дичь да набегами на огороды, но потом решил заняться другой, менее полезной, но зато прибыльной деятельностью.
В то время в Павловске
Компания работала тихо, незаметно, без рекламы и объявлений, но скрыть своих следов им не удалось, и о предприятии узнала вся. Шкида.
Начался промышленный расцвет. Началась золотая лихорадка.
В шкидской даче воцарились мир и тишина. Не слышалось крамольных речей, бунтари сделались послушными и тихими. Жалобы и угрозы окрестных огородников прекратились. Двор замащивался и перемащивался с быстротой прямо умилительной. Летопись покрывалась пылью. Изолятор пустовал.
— Школа поправляется! — довольно потирая руки, говорил Викниксор халдеям. — Школа становится на верный путь…
Когда же производительность шкидцев повысилась и в город стали отправлять награбленный на дачах товар чуть не грузовиками, тишина и мир в Шкиде сделались прямо, благоговейными…
"Выправились! — решил Викниксор. — Устрою учет…"
Учеты бывали в Шкиде раньше, в доисторические времена идеализма, и новые шкидцы, составлявшие три четверти всех воспитанников, никакою понятия об этом, обычае не имели. Но не желая портить так нужных в их "предприятии" хороших с халдеями отношений, не возражая начали выволакивать в сад и раставлять перед верандой скамейки.
В качестве гостей пригласили красноармейцев соседней части и посадили их в первые ряды. Викниксор с веранды, заменявшей и трибуну и сцену, открыл учет коротенькой, но сильной и прочувствованной речью…
— Школа погибала, — говорил он. — Школа разваливалась и превращалась в притон. Да, в притон хулиганов, бузовиков и воришек. Школа, умирала и падала всё ниже и ниже… Но теперь, благодаря правильным и своевременно принятым мерам, благодаря удалению верхушки старших воспитанников, группы коноводов, атаманов, отщепенцев и огрызков, теперь — тут голос его прервался вроде как бы рыданиями — школа начала оздоровляться, пошла вперед… Пошла дальше по пути, пошла кверху.
Будем же надеяться, — закончил Викниксор: — что школа будет расти, беспощадно отметая мусор, мешающий ее развитию…
Раздались аплодисменты. Шкидцы всхлипнули.
Викниксора сменил любивший славу Волынянин — Василька, который вышел и начал читать:
Хороший Сагиб у Сами и умный,Только больно дерется стеком.Хороший Сагиб у Сами и умный,Только Сами не считает человеком…Читал долго, с чувством — завывал, махал руками и хватался за грудь. После Васильки на сцену поставили червеобразного, упирающегося Червонца, основного докладчика по достижениям.