Последняя и вечная любовь
Шрифт:
«Я, должно быть, очень эгоистична, — подумала она, — иначе как бы я могла так быстро забыть Ричарда?» Она по-настоящему страдала, лишь потеряв ребенка, а теперь… Теперь она словно утратила способность чувствовать. Но Джинни уже поняла, что чувства причиняют только боль.
Отыскав бутылку водки, Джинни наполнила бокал. Залпом проглотив водку, она задохнулась.
Когда-то забвение ей приносил опиум, однако, оказывается, и водка обладает таким же действием. Заперев дверь, Джинни села на диван, поставив бутылку поближе к себе. По ее телу
— Навсегда свободна! — воскликнула она, вспомнив арию из «Травиаты». Нет больше никаких оков, и ничто ее не связывает. — Ричард! — Джинни вдруг пожалела, что потеряла его. С ним всегда было так уютно, он умел успокаивать ее. — Ричард… Ричард! — Джинни произносила его имя вслух, чтобы не называть другого.
Издали он удивительно похож на Стива. Как это возможно, чтобы два человека так любили и ненавидели друг друга? Впрочем, она никогда не смогла бы ненавидеть Ричарда. У Джинни разболелась голова, но не от мыслей, а от водки… Следовало бы настойчивее попросить шампанского. Почему этот глупый русский полковник… В висках стучало.
— О Боже! — простонала Джинни. Внезапно дверь в ее комнату распахнулась. Увидев полковника с ящиком шампанского, она рассмеялась: — Вас-то я и ждала! Едва я подумала о вас — и вот вы здесь, да еще и с шампанским. Это очень кстати! Только… я уже немного перебрала вашей водки.
— О, неужели? А слуги решили, что вы хотите покончить с собой. Ну и как вам водка? Не правда ли, много лучше, чем жалкие французские вина? Похоже, вы более русская, чем себя считаете. — Он поставил ящик на стол.
— Я не люблю русских! — нахмурилась Джинни. — Я была замужем за одним русским, и с меня довольно. — Потом удивленно спросила: — А что вы здесь делаете?
— Я подумал, что вам будет приятно услышать хорошие новости. Точнее сказать, они отчасти хорошие. — Он сел на диван рядом с Джинни, усмехнулся и расстегнул мундир. — Хотите услышать их? Но, может, сначала выпьем водки? Или хотите шампанского?
— Да, шампанского, — отозвалась Джинни.
Он подошел к ящику и ловко извлек из него бутылку.
— Шампанское! — провозгласил он и захохотал. — Я знаю способ открыть его быстро и легко. — И выбил пробку.
Сделав это, он приблизился к Джинни и наполнил ее бокал.
— Выпейте глоток, и почувствуете себя намного лучше, — предложил он. — Хорошо, что я вернулся сюда и не забыл исполнить ваше желание. Просто удивительно, что такая красивая женщина закрывалась этой гнусной чадрой! Такой, как вы…
— Вы ничего обо мне не знаете! — Джинни сделала еще глоток, наслаждаясь почти забытым вкусом шампанского.
— О вас, конечно, нет, но я знаю других женщин. Иначе зачем бы, по-вашему, мне приходить сюда? Поцелуйте меня!
Не успела она опомниться, как он схватил ее за талию, прижал к себе и попытался поцеловать.
— Прекратите! — проговорила Джинни, но он закрыл ей рот поцелуем, до боли сжимая груди. Это тоже было своего рода забвением… забвением, родившимся из чувственности! И он прав — именно такой большой, волосатый и грубый мужчина сейчас ей и нужен.
— Какие очаровательные маленькие груди — и какой совершенной формы! Посмотри, каждая из них умещается в моей ладони. Вот такие груди я и люблю больше всего.
Он быстро расстегивал крючки платья. Джинни не останавливала его, понимая, что уже поздно, да и не желая останавливать.
Он был лишь грубым животным, но его откровенная примитивность и непосредственность находили в ней отклик, и Джинни позволила ему делать с собой все, что он хотел.
«Я родилась шлюхой!» — подумала она.
Открыв глаза, Джинни не поняла, что сейчас: день или вечер? Плотные ставни были закрыты, а в комнате пахло шампанским.
— А, ты уже проснулась? Мне еще никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой! А ведь иногда я имел по нескольку женщин в день. Это тебя не слишком смущает?
— Я хочу принять ванну, — сказала Джинни.
— Я уже приказал служанке все для тебя приготовить. Надеюсь, ты не возражаешь, если я к тебе присоединюсь?
Джинни не верилось, что она позволила ему говорить с ней так фамильярно. Она, должно быть, совсем спятила этой ночью! Но, уж поскольку он здесь, стоит еще раз попросить его, чтобы он не тащил ее в Россию.
Но он сам начал разговор, рассказав то, о чем не успел поведать ночью.
— Я принес тебе шампанское, надеясь, что ты захочешь отпраздновать одно событие. Все зависит от того, как ты относишься к туркам.
— О чем ты?
— В Болгарии произошло восстание, оно началось в окрестностях небольшого горного городка. Сам я ничего не слышал, но генерал уверяет, что уже весь мир знает об этом. Турки сумели подавить его довольно быстро и, как всегда, очень жестоко. Однако на этот раз там оказался корреспондент какой-то газеты, который все видел, в том числе и сожжение церкви, где укрывались женщины и дети! Вероятно, теперь начнется кровопролитная война.
— Значит, я могу не ехать в Россию?
— До чего же ты сообразительная! Да, из-за угрозы войны. Генерал узнал об этом лишь прошлой ночью, а после того, что я рассказал ему о тебе, смягчился. Я прослежу лишь за тем, чтобы ты благополучно добралась до Франции на первом же корабле. Ну как, теперь ты себя лучше чувствуешь?
Корабль, следовавший во Францию, нашли через три дня, и все это время Джинни чувствовала себя игрушкой в руках полковника, ненасытного и неутомимого. За эти дни они выпили целый ящик шампанского и несколько бутылок водки, и он без конца занимался с Джинни любовью.
Когда он, наконец, доставил ее на английский корабль, измученная Джинни чувствовала себя больной.
Прощаясь с ней, полковник был так же вежлив и корректен, как и во время их первой встречи.
«Я еще пожалею о нем по дороге», — подумала Джинни, спускаясь в каюту.