Последняя игра
Шрифт:
– Как ехать до аэропорта? – быстро спросил он у Ника.
– По Двадцать девятой до Гранд Централ Парквей, – сказал Ник, перейдя на родной английский, и уткнулся лбом в баранку.
– Ты понял? – быстро спросил Кислый у Олега.
– Понял.
– Тогда езжайте. Я еще по Америке не нагулялся.
Он нагнулся к замершему Нику, оттолкнул его к дверце, перехватил руль и нажал на тормоз. Когда машина остановилась, вильнув к обочине, он открыл дверцу водителя и, сказав: «Извини, дружище», выпихнул Ника на асфальт, потом сам выскочил наружу, распахнул
Олег уже все понял. Он прыгнул на переднее сиденье, а Кислый в это время вытащил из машины винтовку, отбросил в сторону куртку, выполняющую роль чехла, и практически одновременно с тем, как Олег нажал на педаль газа, открыл огонь по первому джипу, который уже почти вплотную приблизился к их машине.
Настя потом удивлялась, насколько быстро произошла их, как это называется в шахматах, рокировка. Она успела даже махнуть рукой Кислому, который стоял посреди улицы, поливая огнем из автоматической винтовки несущиеся на него машины. Кажется, он заметил ее жест, но руки его были заняты, а изо рта неслись неслышные Насте, но вполне понятные ругательства.
– По Двадцать девятой, – бормотал Олег, – по Двадцать девятой…
Машина неслась по странно пустым после Манхэттена улицам Квинса.
Глава четырнадцатая
«Тесно, – думала Настя. – Как здесь тесно…»
Она физически ощущала эту тесноту, имея в виду не что-нибудь, а земной шар. Последние сутки, или двое, или трое – из-за бесконечной смены часовых поясов она утратила реальные представления о времени – они с Олегом только и занимались тем, что пересаживались с одного самолета на другой и летели куда-то. Сначала Настя еще обсуждала с Грабко маршрут следующего перелета, а потом плюнула и отдала бразды правления в руки Олега.
Они пересекли всю Америку, причем зигзагообразно – из Нью-Йорка через Чикаго в Сан-Франциско, потом обратно, через Канаду переправились в Москву, с легкостью перенесясь из одного полушария в другое, прорезая смену дня и ночи, то обгоняя время, то отставая от него.
Последние несколько «условных» часов Настя пробыла в какой-то полудреме-полубреду, иногда ей казалось, что они и не уезжали из Питера и что, стоит ей открыть глаза, она увидит себя на сиденье быковского джипа или «мерса». Она даже подбирала подходящую к случаю фразу, чтобы обратиться к Андрею, но глаза открывались, и снова она видела тусклый желтый свет, заливающий салон очередного самолета, дремавшего рядом Грабко и затылки редких пассажиров впереди.
Когда в очередной раз они вышли на землю, Грабко без улыбки посмотрел на нее и сказал:
– Ну вот мы и дома.
– Как – дома? – удивилась Настя. Она еще не поняла, что они уже в Москве. Но таможенник с деланно-равнодушным лицом вернул ее к действительности. И правда – Москва… Как все тесно…
– Что ты говоришь? – спросил Олег, не расслышав ее тихого бормотания.
– Я говорю, какая маленькая наша земля… Нигде не спрячешься…
– Это точно. Ну сейчас последний перелет и все…
Настя снова впала в теплое, мягкое забытье. Ей было уютно, и она шла за Олегом сначала к стоянке такси, потом послушно стояла в очереди на регистрацию – в Питер из Москвы народу хотело лететь значительно больше, чем из Сан-Франциско в столицу России…
Пулково…
– Все, Настя, приехали. Теперь что? Куда?
Это был вопрос. Если их пасут, а в последнем Грабко не сомневался ни секунды, то все их «хаты», офисы, дачи, рестораны – все это теперь для Насти и для него закрыто. Все «под колпаком»…
– Настя! Да очнись ты! Куда поедем-то?..
– Домой…
– Куда – домой? Нас же повяжут мгновенно. И отсюда надо валить срочно.
Грабко огляделся по сторонам. Вполне может быть, что в темной толпе пассажиров провожающих и встречающих, мелких и крупных жуликов, «работавших» в аэропорту «Пулково», не один и не два человечка от Михалыча бродят. Приглядывают как да что… Похоже, Михалыч этот и вправду даже самые смелые прогнозы Олега перескочил. Слишком уж разошелся дед… В Америке целые кварталы покупает, оружия немерено. Почти, да что – почти, легально оружейные склады создает…
– Я спать хочу, – детским капризным тоном сказала Настя.
– Слушай, да очнись ты… Поехали!
– На такси?
Олег не ответил. Если в Москве, где их точно не ждали, он сел в такси с не очень спокойным сердцем, то здесь что-то говорило ему, что рисковать не стоит. Такси – такое темное дело. За рулем кто угодно может оказаться… И кто сказал, что этот вездесущий Михалыч не пасет таксистскую мафию в Пулково?
– Нет, на автобусе.
– Хорошо, – безропотно согласилась Настя.
Олег пристально посмотрел на девочку. Настя уставилась взглядом в пол с совершенно отсутствующим видом. Припомнив ее поведение за последние несколько часов, Олег понял, что с ней совсем, совсем не все в порядке, что ей бы сейчас лечь в постель и несколько дней просто не вставать. Диету хорошую, врача бы, чтобы присматривал… Так ведь можно и умом тронуться. Перенапряглась девчонка, ежу понятно, перенапряглась. Да не просто так, а, кажется, опасно для жизни… во всяком случае, для нормального дальнейшего функционирования… Так ведь можно и в дурку загреметь…
– Пошли, – он тихонько взял Настю под локоть и медленно повел к стоянке автобуса.
В бумажнике Олега оставались еще русские деньги, и, втиснувшись в мгновенно набившийся народом тридцать девятый, он купил два талончика у кондуктора, сунул их в карман и с удивлением понял, что за последнее время отвык от общественного транспорта. Потная, жаркая толкотня, дикие запахи кислого перегоревшего в желудках пива, самопальной водки и несвежего мяса из аэропортовского буфета не раздражали его, а, наоборот, отвлекали от тягостных мыслей и придавали поездке некий колорит, давая Олегу почувствовать себя туристом в какой-нибудь экзотической восточной стране…