Последняя игра
Шрифт:
– Герой, твою мать, – сказал Скрипач, заглядывая Когану в глаза. – Корчагин, бля. Давай коли суку. Чего мы, как лохи, прыгаем…
«Сейчас, наверное, пакет полиэтиленовый на голову», – подумал Коган, но ошибся. У бандитов, видимо, действительно не было времени или они считали ниже своего достоинства возиться с Коганом, используя дедовские методы.
Бандит, одетый в пальто, зашел Когану за спину, и тот почувствовал, как сквозь ткань пиджака в руку вонзается игла. Тихо стукнулся и откатился в сторону одноразовый шприц. Когану стало тепло и весело, он уже с интересом ждал, что же будет сейчас, чувствуя, что теперь присевший сзади мужик закатывает ему рукав рубашки и колет второй укол в вену.
– Ну чего, Петя? – спросил Скрипач.
– Перекурим, – сказал тот, кого назвали Петей, снова появляясь перед глазами Когана. – Перекурим. Сейчас, минуток пять, и все путем будет.
Настроение Когана изменилось. Страх куда-то исчез, ему было не по себе, все тело дрожало, словно от слабости, накатывали удушливые волны жара, на лбу выступил пот, но вместе с тем состояние это ему было приятней, чем то, в котором он находился десять минут назад. А посидев и попотев еще пять минут, Коган начал говорить, обращаясь к этому симпатичному мужичку – шепелявому – и к его еще более приятному другу Пете.
– Ну, вот какой молодец, – сказал Петя, прерывая поток словоизвержения, которым изливался Коган. Правда, сам Коган на эти слова внимания не обратил, продолжал бормотать, захлебываясь о том, что его секретарша Вика, сучка, красивая, правда, но все равно сучка, давно на Андрюху глаз положила, он же парень хоть куда, а он, Коган, ее сколько раз драл в своем кабинете, трахается как зверь, хоть и тощая, а откуда только силы берутся, но мало ей, видите ли, Когана, ей еще и Андрюху подавай, но хрена ему лысого, дружба дружбой, а табачок врозь….
Скрипач кивнул Пете. Они уже выяснили все то, что им было нужно.
– Погоди, – сказал Петя. – Еще одну секундочку.
– Слышь, ты классно так все нам рассказываешь, ты, в натуре, просто дружбан отличный, – обратился он к Когану, продираясь сквозь лавины существительных, прилагательных и глаголов, струей бьющих изо рта скованного на стуле человека, который, кажется, и не замечал никаких особенных неудобств. – А скажи-ка, дружище, деньги где у тебя лежат?
– Деньги, да в письменном столе деньги, ключи в кармане пиджака, во внутреннем, маленький ключик такой, золотистый, надо вставить и три раза повернуть, я на три оборота закрываю. А замок там отличный, в Лондоне покупал, не говно какое-нибудь кооперативное, настоящий, хороший… А стол-то у меня – чистый сейф, попробуйте сдвинуть – металл, покрытый деревом. Это я по спецзаказу делал… несгораемый фактически…
Он продолжал говорить, пока Скрипач, открыв ящики стола, выгребал оттуда валюту, пока они с Петей рассовывали ее по карманам, пока Петя навинчивал глушитель на пистолет и приставлял его к когановскому затылку. Речь оборвалась только с нажатием курка, и последние слова вылетели изо рта Когана вместе с крошками черепных костей, ошметками мозгов и струями крови.
Петя вытер платком пистолет, сунул его в полиэтиленовый пакет и спрятал во внутренний карман пальто. Кивнул Скрипачу, посмотрел еще раз на то, что осталось от Когана, чертыхнулся, снял наручники и сунул в карман.
– Ну, все, – буднично сказал он. – Поехали?
– Поехали, поехали. – Скрипач вытащил радиотелефон, набрал номер: – Гопа? Ты где? На месте? Молодец, бля. Подстрахуй, мы выходим.
Глава одиннадцатая
«Да пошел он на хер, – думал Андрей, натягивая куртку. – Он мне кто, начальник, что ли? Сам не дурак, разберусь…»
На самом деле, он был просто сильно голоден, в доме не осталось ничего приличного – все, что имелось в холодильнике, было сметено им сразу по прибытии из «Крестов», да и Гриша помог, вместе они на кухне сидели и уплетали сосиски из морозилки под кофеек и джем без хлеба.
Вызывать сейчас домработницу Андрей не хотел – такая катавасия закрутилась, все, что угодно, может случиться, могут и в дом ворваться, охраны нет, зачем подставлять хорошего человека? Он и сам разберется. В магазин сходить – не развалится он от перенапряжения и достоинства своего не ущемит. Больше-то, кажется, уже не перед кем в этом городе ему авторитет демонстрировать.
Магазин и булочная находились совсем рядом с домом, на улице Рубинштейна. Решив сначала купить хлеба, Андрей, выйдя из арки, перешел на другую сторону и, уже взявшись за ручку двери, готовясь войти в полуподвальчик магазина, по какому-то наитию обернулся.
Серебристо-серый «Форд» остановился, не въезжая в арку двора «толстовского» дома. Из машины вышли трое – один в кожаной длиннополой куртке, пожилой, с внешностью типичного «сидельца» старой закваски, двое – молодые, здоровые, тренированные, что видно было по кошачьей мягкости их походок, в длинных пальто, под которыми могло скрываться все, что угодно, – от пистолета и дубинки до «калаша» или обреза.
Андрей, не останавливаясь, вошел в булочную и, обернувшись, проследил сквозь стеклянную дверь за этой тройкой. Когда они скрылись в арке, он вышел и быстрым шагом двинул сквозь проходной двор к Владимирской площади. Береженого Бог бережет. Он, конечно, мастер, но после «Крестов», после их жрачки любого тяжеловеса с ног ветерком будет валить, после всех побоев он был не уверен в собственных силах, особенно против троих профессионалов, да еще лишенный эффекта неожиданности. Ведь они именно за ним приехали, Андрей в этом не сомневался ни единой минуты. И полагал со странной гордостью, что он еще кое-что в городе значит. Кто бы ни послал этих зверюг, этот «кто-то» наверняка отобрал из своей команды высочайших профессионалов. Еще бы, до того, как его посадили, слава у Андрея в городе была такая, что мама, не горюй…
То, что комитетчик Гриша может напороться, и, скорее всего, напорется на эту банду, его трогало меньше всего. Не в игрушки играем, и Гришу этого защищать он не собирался. Справится – хорошо, не справится – Бог ему судья и земля пухом. Он ведь тоже не из альтруизма Андреем занимался. Так что здесь обид и угрызений совести быть не может.
Как-то само собой пришло решение, куда ехать. Он остановил такси и, плюхнувшись на заднее сиденье, приказал водиле ехать на проспект Композиторов – на окраину, на простор и сравнительно чистый воздух. Если Вики не окажется дома, тогда он будет думать, что делать дальше, Грише звякнет. А если она на месте – можно будет и расслабиться.