Последняя игра
Шрифт:
– Да, блин, – заметил Егор. – Надо валить. Причем сейчас, немедленно. Видно, серьезные парни там нас ищут, если вертушку на второй день нашли…
– На первый, – поправила его Настя.
– Ну да. За сутки. Все готово?
– А чего там – «готово»? Как сюда приехали, так и обратно уйдем, – сказал Олег. – Ничего нам не нужно. Только деньги…
– Тогда по машинам! – скомандовал Егор.
Приказание это было совершенно лишним, потому что Боря, будучи человеком искушенным, опытным и не нуждающимся в дополнительных разъяснениях, уехал еще ночью, прихватив с собой «казну» Андрея. Куда он уехал, не сказал, бросив мимоходом, что он всем, безусловно, доверяет, но в современной медицине есть масса способов развязывать язык и что тайна, которую знают двое, – это уже не тайна.
– Андрюха знает, – сказал Боря, – так ведь это его деньги. А вы, то есть мы, свою долю взяли. Так что никаких претензий быть не может.
– А их и нет, – сказала Настя. – Как тебя найти?
– Я вас сам найду, – сказал Боря. – Спасибо за то, что приехали, тоску развеяли…
– Это тебе спасибо, Боренька. – Настя обняла его как старого друга. – За все.
– Да брось ты. Не последний раз видимся. Сочтемся.
Единственная дорога, относительно ровная и относительно прямая, вела к муниципальной трассе прямо от дома. Боря частично проложил эту, лучше назвать тропинку, на свои кровные денежки, нанял рабочих, технику и даже взрывников для того, чтоб залезть в свое логово, но Егор свернул, казалось бы, с единственной трассы прямо от дома вниз, в сторону моря.
– Куда ты? – испуганно охнула Настя. – Очумел, блин?
– Спокойно, спокойно, подруга. – Он покосился на Олега. – Смотри-ка, Андрюха даже Насте нашей не все тайны выбалтывает. Ты что, про этот выезд не знала?
– Ни фига себе выезд! – Настя стукнулась подбородком о собственные колени. – Вообще уже, да? Егор, блин, осторожней!!!
Машина прыгала на ухабах и неслась под уклон, визжа тормозами, ее кидало из стороны в сторону, и Насте казалось, что вот сейчас, через секунду, колеса оторвутся от земли и машина вместе с ними полетит вниз, разбрасывая во все стороны облицовку, колеса, кувыркаясь и взрываясь на лету, в точности как она много раз видела в кино.
Но до пиротехнических эффектов дело не дошло. Джип, презентованный им Борей для поездки, видимо он знал тот путь, которым они поедут, выдержал и не слетел в пропасть, не растерял колеса и капот, а выскочил на пляж, и Егор, сбросив скорость, поехал тихонько по узкой полоске гальки между отвесной каменной стеной и барашками волн, где плавали какие-то совсем растрепанные от холода медузы.
– Через час здесь будет не проехать, – заметил он. – Боря говорил. Прилив начнется – тогда все. Это он специально так трассу рассчитал, чтобы в определенное время можно было проскочить. Так что «хвоста» за нами с этой стороны не ожидается. Можно не торопиться… Проскочили, – сказал Егор, когда машина наконец свернула налево и начала карабкаться вверх, правда, уже не по скале, а по пологому холмику. Отсюда шла дорога вдоль пляжа в сторону Феодосии. Частная трасса же, ведущая к Бориному дому, выходила только на направления к Симферополю и Ялте. В этом районе пересечений путей не было. Если кто-то к Бориной крепости действительно поимел большой интерес, то он будет двигаться только оттуда – с запада. Они же двинулись на восток, и, чтобы их перехватить на трассе, преследователям нужно было делать изрядный крюк. Конечно, если они не найдут путь, по которому беглецы ушли.
– Проскочили, – кивнул Олег. – Ну что, Настя? Поехали в Питер, хулиганить?
…Настя тряхнула головой и прогнала воспоминания. «Похулиганить…» Санек так жадно на нее смотрел, жадно и в то же время умоляюще.
«С этим все ясно. Мальчик… Ну, вот и похулиганим…»
– Что, я тебе так больше нравлюсь? – Настя улыбнулась. – Что-то глядишь ты странно…
Санек снова проглотил ком, застрявший в горле.
– Нравишься. Да, – сказал он, справившись со смущением.
– Помоги тогда примерить. – Она кивнула на шмотки, принесенные им, и расстегнула «молнию» на своих джинсах.
Глава девятая
Желание Бори Гаврилова стать ментом прошло довольно быстро. Это детский лепет, навеянный приключенческими книжками и фильмом «Место встречи изменить нельзя», это наивность, переходящая в идиотизм, – так сейчас думал Гаврилов, сам себе присвоивший кличку Босс и старавшийся ей соответствовать во всем – и в отношениях с родителями, и на улице, и вообще в любой компании и при любых обстоятельствах.
Иногда случались рецидивы, хотелось ему стать тем самым легендарным «правильным опером», чтобы ловить, душить, давить, стрелять всю эту сволочь, разгулявшуюся по его родному городу, но с каждым разом, с каждым новым пьяным, которого тащил, приподняв за загривок, плотоядно улыбающийся мент или даже не улыбающийся, а с оттенком отвращения на лице, мол, обычное дело, рутина, – с каждой такой уличной сценкой желание нацепить форму гасло и в конце концов исчезло вовсе.
Изменить же свою жизнь, посвятить ее, если высоким штилем выражаться, борьбе с преступностью он тоже решил неожиданно. В семье его никто напрямую от бандитов никогда неприятностей не видел, сам Боря тоже, можно сказать, в своей недлинной еще жизни, что называется, не претерпел от криминального беспредела. Обычная семья, со вполне ощутимым достатком, не голодавшая даже в самые страшные периоды девяностого и девяносто первого годов, папина машина, мамины «карманные деньги», регулярно выдававшиеся любимому Боре, джинсы, велосипед, видак, си-ди плейер, школа, институт – чего еще?
Когда ему было шестнадцать, он, поднимаясь к себе на пятый этаж, увидел сидящего на подоконнике площадки, ведущей на чердак, пьяного мужика. Мужик был одет не то чтобы бедно, но был очень грязен. Брюки его, покрытые слоем рыжей подсохшей грязи, лежали на комьях глины, под которыми угадывались ботинки, куртка разорвана, черная кепка со следами мела валялась на полу. Мужик сидел, уперев подбородок в подставленную левую руку, в правой же дымилась «Прима», к которой он часто и жадно присасывался.
И на Борю что-то нашло – он в несколько коротких прыжков влетел на верхнюю площадку, хлопнул мужика по руке, выбив сигарету, и даже не проговорил, а как-то проскрежетал:
– А ну, пошел отсюда, пьянь, бля…
Зимой на чердаке ночевали бомжи, нарушавшие все представления о том, что, мол, они там, где живут, не гадят… Гадят, и еще как гадят. Вот и прорвало Борю под горячую руку, под плохое настроение попал мужичок…
– Пошел, говорю!
А дальше произошло неожиданное. Мужик вдруг поднял руки к лицу – Боря помнил все дальнейшее с фотографической точностью, – крупные, широкие ладони рабочего, закрывшие лицо, но неуспевшие скрыть ссадину на лбу, наливающийся малиновым синяк под глазом, разбитый нос с подсохшей дорожкой крови, теряющейся в распухших губах.
– Не бей только, не бей… Сейчас…
Боря не считал себя особо чувствительным. Он еще раз хлопнул мужика по плечу и сказал:
– Давай, давай, шевелись…
Повернулся, открыл дверь, вошел в свою квартиру, и тут его словно обухом по голове огрела такая железная горячая тяжесть стыда и жалости, что Боря даже глаза зажмурил.
Это надо же что с мужиком сделали… А ведь здоровый дядька, руки мощные, рабочие… Семья, наверное, дети… Поддал с дружками, поди, после работы, а его какие-то суки, отморозки, шпана уличная, ничего в жизни не знающая, ни книг, ни кино нормального, ни путешествий, мечтающая стать «бандитами», с одной извилиной в мозгу, отметелили, ногами наверняка, хорошо, не убили. Забрали последние деньги…