Последняя исповедь Луи Кюфо

Максимович Геннадий Васильевич

– Ну как же, как же, Луи Кюфо, - ответил он спокойным, немного усталым голосом на вопрос инспектора, - трудный, очень трудный случай. Могу вам честно сознаться, на такой эффект мы и сами не рассчитывали. Кто мог подумать, что вся система будет работать столь хорошо. Правда, повозиться пришлось. Но теперь-то, я надеюсь, все будет нормально...

Пьер понял: собеседник не знает, что Кюфо уже нет.

– Вы имеете в виду электрические импульсы, имитирующие выполнение желаний?
– только и спросил Тексье.

– Что вы, это был только начальный

и простейший этап...

– Да? А вы делали еще что-то?
– перебил его инспектор.

– Конечно. Ведь этих имитаций Кюфо хватило ненадолго. Через какое-то время он опять начал хандрить, и Наварр потребовал, чтобы мы предприняли еще что-нибудь. Тогда мы предложили стереть из его памяти все чувства, желания, ощущения, эмоции.

– Но ведь это же...
– Пьер запнулся, даже не знал, как назвать то, что сделали с Луи Кюфо.
– Это просто насилие. Ведь он, считайте, живой, мыслящий человек, как же можно лишить его всего этого.

– Вы напрасно волнуетесь, - Лешуа вымученно улыбнулся.
– Вы не специалист, потому и преувеличиваете все. Я уверен, что Кюфо в конце концов будет даже рад...

– Рад... рад... Вы уж скажете. Представьте, что с вами поступили так же, как с Кюфо.

– Как это со мной?
– удивленно поднял брови Мишель Лешуа.
– Я же человек.

– А он? Он то кто, по-вашему? Разве он не человек?

– Конечно, нет. Он компьютер.

– Меня очень удивляет, что это говорите вы - один из разработчиков системы. Если бы я услышал это от Наварра, я бы не удивился. Но вы?..

– Вы напрасно сердитесь, - несколько обиженно сказал Мишель Лешуа, - никто и не собирался трогать его интеллекта и делать из него кретина. Пускай работает сколько ему угодно. Мы просто предложили облегчить его жизнь, лишив Кюфо того, что его мучает. Сознаюсь, первое время меня терзали те же сомнения, что и вас. Но Наварр убедил меня. К тому же мы разработчики, а они заказчики, и мы обязаны выполнять все их требования. Но что привело вас ко мне? Что там произошло?

– А произошло то, что кто-то стер всю интеллектуальную информацию Луи Кюфо, - несколько грубо ответил Пьер и, попрощавшись, вышел.

Сев в машину, Тексье по привычке закурил. В голове его теснились мысли, на которые он не мог найти ответа. Кем или чем считать компьютеры с самосознанием машинами, пускай и очень умными, или же людьми, хотя и в другой физической оболочке? Если исходить из первой предпосылки, то с памятью этих машин действительно можно делать все, что заблагорассудится. Во втором же случае трогать память этих машин не имеет права никто... Так, наверное?

* * *

Утром следующего дня Тексье опять появился в заведении Наварра. Найти Маньяна не составляло особого труда Анатоль, только увидев инспектора, сразу же вышел из машинного зала.

– Вот что, Анатоль, расскажи-ка мне все, что произошло за последние дни, - обратился Пьер к Маньяну, когда они опять спустились в бар.
– Думаю, теперь я знаю многое. Сам понимаешь, о чем мог рассказать Лешуа из "Электроника".

–

Да?
– удивленно поднял глаза Маньян.
– Тогда мне действительно скрывать нечего. Я был против любого вмешательства с самого начала, и тогда, когда они посылали импульсы, и теперь, в последний раз. Я пытался объяснить, но шеф меня и слушать не хотел. Передача самосознания компьютеру... Дело это настолько необычное и новое, что никто еще в нем практически ничего не смыслит. С одной стороны, все вроде бы и просто. А с другой - еще никто из нас не знает, что в этом вопросе правильно, а что - нет, на что мы имеем право, а на что - не имеем.

Анатоль налил себе бокал пива и вылил его большими глотками. Ему было явно не по себе.

– Когда я вышел из кабинета. Наварра - ну, после того как было решено, это эту ужасную операцию они все-таки произведут, я был подавлен. Я прекрасно видел, что не только я, сотрудник, обслуживающий этот компьютер, но даже и Лешуа не одобряет решения Наварра. Но никто не смог заставить шефа отступиться.

Размышляя над всем этим, я и не заметил, как подошел к компьютеру.

"Ты что, Анатоль, сегодня невеселый?" - спросил он меня.

"Нет причин веселиться, - ответил я, - допрыгался ты, приятель. Решили стереть из твоей памяти все то, что будоражит тебя в последнее время", - с трудом выдавил я.

"Ты хочешь сказать, что это можно сделать?
– удивился Кюфо, и мне показалось, что даже его стандартный голос выразил недоумение.
– В технических возможностях я не сомневаюсь. Но разве имеет кто-либо на это право? Ведь я же все-таки человек".

"Что я могу сказать? Тебе, наверное, приходилось и раньше сталкиваться с тем, что вышестоящее начальство иногда делает то, на что с нашей тачки зрения, оно не имеет права".

Луи помолчал и неожиданно спросил: "Скажи, а за что меня ненавидит Наварр?"

"Это не ненависть, - попытался я объяснить ему.
– Просто он хочет, чтобы у него здесь все было спокойно. А ты нарушаешь это спокойствие. И мне кажется, что одна из причин, по которой он хочет проделать с тобой все это, желание, чтобы ты не отвлекался от основной темы".

"Но что я могу поделать, если я всегда был таким, - попытался объяснить он мне, - шумливым, живым, веселым. Меня и раньше упрекали, говорили, что это недостойно ученого. Но тогда никто не посмел бы даже подумать о чем-то подобном..."

Просидел я там до вечера. А потом поехал к своим Друзьям посоветоваться. Мы думали долго, но поняли, что единственное, на что мы способны в такой ситуации, - это привлечь внимание общественности. Но успеем ли мы?

Могу заранее сказать: мы не успели. Статья появится, а точнее сказать, уже появилась, но только сегодня... На следующий день я все утро занимался этим, а когда пришел, то узнал, что все уже произошло. Сознаюсь, весь день я боялся зайти в машинный зал. Только к вечеру я решился подойти к Кюфо.