Последняя камелия

Джио Сара

– Вы, наверное, перепутали, – ответил Рекс. – Это в другом конце коридора, за углом.

– Прошу прощения, что помешал, – сказал мужчина, глядя на чашку. – Надо же! Снова забыл сливки для Флоры. Если пойду обратно в кафетерий, ее кофе совсем остынет.

Услышав знакомое имя, я вытаращила глаза.

– Вот, – сказал Рекс, беря два пакетика сухих сливок с подноса у моей койки. – Возьмите.

– Спасибо, – поблагодарил незнакомец. – Похоже, вы знаете американок и их предпочтения относительно кофе.

Рекс

улыбнулся.

– Я женат на одной из них.

Мужчина приподнял берет и улыбнулся мне:

– Добрейшего утра вам обоим.

Он вышел, а я едва сдержала слезы. Возможно ли такое? Флора. Фотография молодого человека у ступеней Ливингстон-Мэнора. Туман начинал рассеиваться.

– «Добрейшего вам утра», – повторила я про себя.

Рекс сжал мою руку.

– Все хорошо, любовь моя?

Я кивнула и улыбнулась ему, сжимая в руке медальон.

– Я просто подумала, – ответила я, и мой голос чуть дрогнул, – что знаю, где мне хотелось бы посадить это семя.

– В поместье?

– Нет. В Нью-Йорке, в ботаническом саду, в теплице номер четыре.

Рекс одобрительно сжал мою руку.

Лежа на кровати, я закрыла глаза и представила себе дерево, которое вырастет из этого семени, и прекрасные цветы на нем. Его путь, как и мой, был драматичен, полон неизвестности. И страданий. Но теперь оно пустит корни и начнет расти. И жизнь его будет полна достоинства, мира и прощения.

И моя тоже.

Эпилог

Поместье сияло в лучах июльского солнца. Прошло два года, но мне казалось, что миновала целая жизнь с тех пор, когда я впервые появилась здесь, глядя на каменный фасад. Прошлым летом родители Рекса предлагали нам приехать, посмотреть на завершившуюся перестройку, но тогда я была не готова. Еще не готова. Но потом получила письмо от Кэтрин Ливингстон. Она и ее младшая сестра Джейн планировали посмотреть на мемориальную табличку, которую Джеймс и Лидия поставили в честь памяти тех женщин, которые погибли здесь в тридцатых и сороковых годах. Настала пора вернуться в поместье.

Выйдя из такси, я робко взглянула на фасад старого здания. Мне вспомнились мои чувства, когда я приехала сюда впервые – неуверенность, страх перед призраками моего прошлого. А теперь… Я посмотрела на Рекса, вспомнив, как он стоял рядом, когда я давала показания на суде над Шоном. В итоге мерзавец сел за решетку, на этот раз на всю жизнь, – и теперь я чувствовала себя вполне уверенно.

– Эддисон, Рекс! – позвала со ступеней моя свекровь Лидия.

Сначала они с Джеймсом предполагали сделать поместье своей летней резиденцией, но потом провели здесь большую часть последних двух лет. И я знала, почему: это место имело свое таинственное очарование, как никакое

другое.

– Вы как раз вовремя. Ливингстоны будут с минуты на минуту. Пойдемте в сад. Вы, должно быть, хотите пить. Я попрошу миссис Брайтон принести чего-нибудь прохладительного.

– Миссис Брайтон?

– Наша новая экономка, – пояснила Лидия. – Она приступила к своим обязанностям шесть месяцев назад. Прекрасно справляется. Ее подобрала миссис Диллоуэй перед своей кончиной.

– О, я не слышала об этом, – тихо проговорила я. В горле у меня появился комок.

Когда мы отправились в сад, я взяла с собой маленький мешочек, который все время сжимала в руке в самолете.

– Как вам нравится мебель? – спросила Лидия, указывая на набор шезлонгов, разных столиков и корабельных кресел. – На следующей неделе я сделаю подсветку, а Джеймс хочет устроить гриль и, может быть, камин на улице.

– Должно получиться чудесно, – улыбнулась я.

К нам подошел отец Рекса. В руке он держал какую-то книгу.

– Здравствуйте, – с гордой улыбкой сказал он. – Посмотрите, что я в прошлые выходные нашел в Хитроу, когда зашел в книжный магазин.

Я узнала цветок на обложке и улыбнулась Рексу:

– Сколько стоит автограф на моем экземпляре?

Рекс взял книгу, вынул из кармана ручку и расписался на форзаце. Мне никогда не надоедало смотреть на обложку: «Рекс Синклер. Последняя камелия» – и посвящение внутри: «Моей жене Эддисон с вечной любовью». Я сжала его руку.

– Смотрите! – воскликнула Лидия, указывая на склон холма, откуда к нам направлялись три человека. – Вон они.

Я сразу узнала Николаса. Его волосы стали совсем седыми, а лицо немного осунулось, и я задумалась о том, как годы изменят мое лицо.

– Эддисон, – сказал он, тепло пожимая мои руки, – я так рад видеть вас снова. – Николас повернулся к стоявшим рядом с ним женщинам. – Это мои сестры, Кэтрин и Джейн.

– Так чудесно увидеть вас, – сказала я им. – У меня такое чувство, будто мы знакомы.

– Если бы не вы, мы бы, наверное, никогда сюда не вернулись, – улыбнулась Джейн.

Кэтрин кивнула и взяла брата за руку.

– У меня нет слов, чтобы описать мои чувства от одного пребывания здесь.

Я держала в руке мешочек.

– Прежде чем пойти посмотреть на табличку, я подумала, что, может быть, сначала покажу вам еще кое-что – это нечто особенное, я привезла это из Нью-Йорка.

Все в ожидании уставились на мешочек, а я вынула оттуда терракотовый горшок, который держала на руках, как дитя, в течение всего полета через Атлантику. Из земли, еще сырой от воды, которой я полила его в самолете, высовывался маленький, но полный жизни побег почти в фут высотой, который мне удалось прорастить из семени миддлберийской розовой, найденного в медальоне.