Последняя любовь гипнотизера
Шрифт:
Однажды утром, когда мы еще лежали в постели, Патрик сказал, совершенно неожиданно:
— Мне бы хотелось вечно быть с тобой.
А мне только этого и было нужно. Для меня его слова стали и романтическим предложением, и обручальным кольцом, и свадебной церемонией, и медовым месяцем — всем сразу. И для меня мы именно в тот момент и поженились.
Но теперь очевидно, что для Патрика это было совсем не так.
Элен просто принадлежит к тем женщинам, которые вызывают в мужчинах желание упасть на колено и сделать предложение, а я отношусь к другому типу.
Когда я шла к
Но я с этим смирилась. Все прекрасно. Патрик и Элен навеки останутся внутри круга, очерченного судьбой, а я — снаружи.
Тем не менее постараюсь, чтобы они всегда помнили о том, что я где-то неподалеку, заглядываю внутрь, всматриваюсь сквозь стекло, время от времени постукиваю в окно. Я никогда не уйду.
— Она не отстанет, — заметил Патрик. — Если ты выйдешь за меня замуж, тебе придется смириться с тем, что она часть нашего багажа. Мой сын. Моя мама. Мой отец. Мой брат. Моя преследовательница.
— Да, — кивнула Элен. — Я понимаю.
— Надеюсь, это девочка, — сказал Патрик. — Я о младенце. Надеюсь, это будет маленькая девочка. Обожаю прекрасных маленьких девочек. А тебе хотелось бы иметь очаровательную малышку?
— Конечно, — откликнулась Элен.
Патрик не был пьян, но его слова звучали не слишком внятно. Они сидели на балконе своего номера в отеле, и Патрик уже почти допил бутылку шампанского.
Теперь было ясно, что они обручены. На пальце левой руки Элен красовалось кольцо. Оно то и дело притягивало ее взгляд. Элен ответила Патрику «да».
Патрик был в восторге от мысли о ребенке. Пожалуй, это даже можно было назвать экстазом. Когда новость наконец-то проникла в его ум, он подхватил Элен на руки и прижал к себе, как некую драгоценность.
— Ребенок, — бормотал он. — Черт побери! Да кого может волновать что-нибудь еще, кроме этого? У тебя будет ребенок!
Все было прекрасно, если не считать того, что где-то на периферии зрения Элен то и дело проплывало лицо Саскии, как некое ужасающее воспоминание об автомобильной катастрофе: скрежет металла, скрип тормозов, удар по голове. Элен снова и снова проигрывала в памяти тот момент, когда Саския шла к ним: широкая добродушная улыбка, скрытые за очень темными очками глаза.
Праведный гнев Элен поутих, и теперь она чувствовала себя до странности опустошенной, лишенной чувств, как будто и в самом деле попала в аварию с весьма тяжкими последствиями.
— Знаешь, как-то непонятно, но сегодня я совсем не так злюсь, как это бывает обычно, когда Саския попадается мне на пути, — сказал Патрик. — У меня внутри как будто возникло некое спокойствие. Нечто вроде примирения.
Значит, постгипнотическое внушение все-таки сработало. Элен ощутила и всплеск профессиональной гордости, и профессиональное чувство вины. Она ничего не ответила на слова Патрика. У нее заболела спина. Она повертелась в кресле, пытаясь найти более удобную позу, и потрогала свое кольцо.
— Что, слишком тесное? — спросил Патрик, наблюдавший за ней. — Мы можем переделать его, увеличить размер.
— Нет,
Патрик вылил остатки шампанского в свой бокал и снова откинулся на спинку кресла, вытянув вперед ноги и зацепившись их пальцами за решетку балкона.
— Да. Прекрасная светловолосая малышка, которая будет похожа на тебя, как твое отражение, — со счастливым видом сказал он, глядя в лунную ночь.
— Вот только у меня волосы не светлые, — со смехом произнесла Элен.
— Ну конечно, у тебя они другие. — Патрик вытаращил глаза, как бы изумляясь собственной глупости, и протянул руку, чтобы легонько коснуться волос Элен. — Я просто почему-то представил, что она будет похожа на Джека.
Элен подумала о той фотографии, которую она видела в доме родителей Патрика: Колин на больничной койке с Джеком на руках. Ее волосы, как отлично помнила Элен, были длинными, вьющимися и очень светлыми.
Когда они вернулись в Сидней, то всем и каждому поспешили сообщить о своем обручении, но только самым близким друзьям и родным о — тсс! — беременности Элен.
К удивлению Элен, люди радовались за них обоих. И у кого-то даже слезы выступали. Им присылали цветы и поздравительные карточки. Их буквально завалили шампанским и едва не задушили в объятиях.
— Почему тебя это так удивляет? — спросил как-то Патрик.
— Не знаю, — пожала плечами Элен. — Наверное, я просто не предполагала, что кого-то это может так волновать, учитывая наш возраст.
— Да они просто рады для разнообразия услышать хорошую новость, — усмехнулся Патрик. — Людям нравится счастливый конец.
Но Элен почему-то не слишком нравились вся эта суета и бодрое веселье. А эти бесконечные вопросы — «Когда вы собираетесь обвенчаться?», «А где вы будете жить?» — заставляли ее нервничать, потому что они с Патриком и сами пока что не знали ответов. А еще ее беспокоило то, что она может как-то подвести своих клиентов.
В фиолетовых глазах матери Элен не появилось слез, когда она услышала об обручении. Анна лишь слегка приподняла брови перед тем, как превратиться в наилюбезнейшую особу, достойную предстать перед королевскими очами, и абсолютно покорила Патрика своим отработанным очарованием — «Вряд ли вы могли меня удивить и обрадовать в большей степени» — и чеком на пять тысяч долларов.
Но наедине она сказала Элен:
— Ему незачем жениться на тебе просто потому, что ты забеременела! Ты этого человека знаешь без году неделю!
— Он мне сделал предложение до того, как узнал о беременности, — возразила Элен. — И я знаю о нем все, что необходимо знать.
— Ну, это тебе просто кажется, — пробормотала Анна себе под нос, и Элен сделала вид, что не слышит.
Она глубоко вздохнула и решила не обращать ни на что внимания.
А что в действительности подумала Джулия, услыхав новость, сказать было трудно. Подруга завизжала и обняла Элен, когда та сообщила об обручении, и произнесла все то, что полагается говорить женщинам об обручальном кольце, но по ее милому лицу пробежала легкая тень, когда она услыхала еще и о беременности.