Последняя любовь лорда Нельсона
Шрифт:
Мария-Каролина подняла голову, как бы прислушиваясь к далекому голосу:
— Тонерль? — пробормотала она, вдруг заговорив по-немецки: — Mein Tonerl! Mein liebes Tonerl! [6] .
Она задвигала руками по столу, как бы стремясь найти там другие руки, с любовью протянутые ей навстречу. Коснувшись при этом ножичка для фруктов, она резко вскочила, с ужасом в широко раскрытых глазах:
— Она мертва! Они убили ее! Убили и предали позору!
Диким движением она схватила ножик, словно желая вонзить его себе в грудь. Эмма удержала ее руку. Завязалась безмолвная борьба. Но вот рука Эммы соскользнула, ножик опустился, разрезал ей платье и упал на пол. И тут, словно на этом исчерпались
6
Моя дорогая Тони! (нем.).
Эмма уложила ее на диван, бросилась в аванзал, велела послать за доктором Чирилло. Потом вернулась к королеве, прикрыв дверь от любопытных глаз. Только теперь она заметила, что была ранена — на груди ее была длинная резаная рана. Она кое-как перевязала ее, застегнула платье и пошла навстречу входившему Чирилло.
Чирилло много лет лечил королеву, знал ее болезни и говорил с ней, как строгий врач с больной, а не как подданный с королевой. Он привел ее в сознание, с помощью Эммы уложил в постель, предписал ей долгий сон, велел, чтобы никто этому не мешал. И так как она, свернувшись в клубок на подушках, с горьким смехом качала головой, он ввел ей морфий.
Он хотел остаться на ночь у ее постели. Но она резко воспротивилась этому. Ее сердило его бесстрастное лицо. Пусть с ней останется только Эмма. Она своенравно настаивала на своем, угрожала тем, что встанет, если он не уйдет. И в конце концов он подчинился ей.
Эмме было велено запереть все двери. Повсюду Марии-Каролине мерещились бледные, угрожающие лица, самый тихий шорох пугал ее. Несмотря на морфий, не приходил сон. Она непрерывно ворочалась на подушках. В полусне ей привиделась отрезанная голова Марии-Антуанетты. И в тот же миг она проснулась в смертельном ужасе, с жутким криком. И только когда Эмма, уступая ее мольбам, легла с ней в постель и крепко обняла ее, она успокоилась, закрыла глаза и, наконец, заснула.
Эмма долго не засыпала. Прислушивалась к дыханию спящей. Раздумывала о странностях жизненных дорог.
Матросская потаскушка с улиц Лондона возвысилась для того, чтобы королева могла спать спокойно…
Она проснулась от легкой боли, пронзившей грудь. Открыв глаза, она увидела Марию-Каролину, стоявшую у кровати и склонившуюся над ее раной. Покраснев, Эмма хотела укрыться, но Мария-Каролина не дала ей это сделать.
— Я помню! — сказала она медленно, с застывшим лицом. — Ты боролась со мной за ножик. И я пролила твою кровь. Дай мне посмотреть на рану, чтобы я всегда вспоминала о ней, если мне вздумается быть неблагодарной по отношению к тебе. Короли быстро все забывают. И хорошо, когда что-нибудь может помешать их забывчивости. Ибо я хочу теперь быть рядом с тобой только человеком, а не королевой. Клянусь головой убиенной! И так, как я сейчас поцелую тебя, буду я служить тебе всегда, когда бы ты ни потребовала этого! — Она низко склонилась и прижала к ране до странного холодные губы. — А ты… эта кровь сделала тебя моим солдатом… И пусть знают убийцы, что женщины умеют владеть мечом, когда оказывается, что этого не могут короли. Вставай, солдат, тебя ждет справедливость!
Не свихнулся ли ее разум от страшных событий этой ночи? Она стояла посреди комнаты, подняв руку, как для торжественной клятвы. На бледном лице горели жуткие глаза, ужасная улыбка обнажила ее острые зубы…
В тот же день она приказала Актону экстренно собрать государственный суд, куда входили князь Кастельчикала, маркиз Ванни, прокуратор Гвидобальди. Армия шпионов, клеветников, сбиров [7] преследовала всех, кто называл себя «патриотом» и объединялся в тайные общества, чтобы ввести в Неаполе провозглашенные в Париже «Права человека».
7
Sbirresco (um.) —
Увидев впервые фанатичное лицо Ванни, Эмма содрогнулась. Будет ли меч королевы в руках этого человека мечом справедливости?
Глава десятая
В конце декабря в посольство пришло письмо он Нельсона. Сэр Уильям попросил Эмму прочесть его.
При Тулоне ему изменила военная удача. Против всякого ожидания Наполеон Бонапарт, молодой французский артиллерийский офицер, по происхождению корсиканец, напал на самую укрепленную точку крепости — форт Лекэр, забросал его за короткое время восемью сотнями бомб, вынудил гарнизон отступить. А форт охранял всю гавань. У лорда Худа едва хватило времени на то, чтобы силами Англии захватить морское пространство. К счастью, ему удалось вовремя, еще до отплытия, сжечь большинство захваченных французских кораблей.
Сэр Уильям засмеялся.
— Стало быть, одержала верх программа Нельсона. Захватить и уничтожить, все равно — друга или врага. Ты удивлена? Конечно, и друга! Ведь завтра он может стать нашим врагом.
Она смотрела на него с отвращением.
— А право? Справедливость?
Он притворился удивленным.
— Право? Справедливость? Ах, ты имеешь в виду мою программу! Программу дипломатичного предлога для общественного мнения! Ты думаешь, здесь его не было? Худ конфисковал корабли для будущего его величества Людовика XVII. Тогда он был не вправе сжечь их. Но вот является этот Бонапарт. Он вынуждает Худа убраться оттуда со всех ног. Может ли Худ допустить, чтобы корабли Людовика попали в руки якобинца, врага монархии. Нет, в собственных интересах Людовика он должен спалить их! Прелестный парадокс, а, что? Я понимаю твое чувство, признаю, что этот пожар отдает немного дьяволом. Но такова жизнь. Английскую политику тоже не всегда вершат ангелы. — Посмеявшись своему каламбуру, он стал потирать руки, кивнув Эмме. — Продолжай, ты, маленькая невинность! Что пишет друг Нельсон о планах Худа?
Эмма стала читать дальше.
Недовольная парижским правительством террора, восстала под предводительством Паскуале Паоли большая часть Корсики, повела с гор войну с французскими гарнизонами Бастии, Сан-Флорейцо, Кальви. Лорд Худ послал к Паоли для переговоров сэра Гилберта Эллиота с предложением помощи. Остров будет отделен от Франции, получит конституцию и поступит под протекторат Англии, а Паоли займет пост вице-короля.
С тех пор Нельсон на «Агамемноне» колесит вдоль побережья, он перерезал пути Франции, атаковал наружные укрепления крепости Сан-Флоренцо, чтобы подготовить ее взятие — сразу же, как только прибудет лорд Худ с флотом и экспедиционными отрядами.
По мнению Нельсона, все происходило слишком медленно. Он горел нетерпением серьезно сразиться с врагом, заслужив почести и награды. Со здоровьем у него все в порядке. От жены он получил письма. Она просила особо поблагодарить леди Гамильтон за дружелюбный прием Джошуа. Джошуа получил боевое крещение в сражении с французскими кораблями, даже взял в плен одного офицера. Шпагу своего противника он хранит, чтобы положить ее к ногам леди Гамильтон, как только счастье снова приведет его в Неаполь. Он до сих пор с радостью вспоминает о прекрасных днях, проведенных в палаццо Сесса.
Том Кидд неразлучен с ним, но с каждым днем становится все более молчаливым и замкнутым. Кажется, леди Гамильтон тоже считала, что лучше удалить его от Джошуа? Не повредит ли развитию мальчика вечная ипохондрия Тома?
Нельсон завершал письмо просьбой передать его приветы и заверения в верности Марии-Каролине.
Сэр Уильям принес карту Средиземного моря и старательно изучал ее.
— Расположение островов удачно! — сказал он. — Но эти корсиканцы — дикое племя, привыкшее к убийствам и разбою. Будет нелегко отобрать у них Корсику.