ПОСЛЕДНЯЯ ОБОЙМА
Шрифт:
– Не может быть, - сказал я, хотя уже ничто, сказанное этой женщиной, меня бы не удивило.
– Может. Я сделала ему очень выгодное предложение. И он не смог от него отказаться. Гиви - мужик с пониманием. Он
быстро понял, где есть выгода, а где ее нет.
– И где же выгода?
– Выгода в том, чтобы больше не конфликтовать со мной и всей нашей фирмой. Гиви это и так уже стоило десятка людей.
– Так вы теперь друзья?
– Не мы лично. Гиви - друг нашей фирмы. Он понял, что до этого дружил не с теми людьми. Он дружил с людьми,
которые слабее нас.
– И он назвал тебе имя?
– Конечно. И подробно объяснил, как лучше подобраться к этому человеку.
– И в той сумке, что ты швырнула в прихожей...
– Это деньги. И те, что у нас украли, и еще немного сверху... То, что называется компенсацией за моральный ущерб.
– Она
опять усмехнулась.
– Мы решаем наши проблемы не через суд, но компенсацию тоже можем потребовать... Пришлось
хорошенько потрудиться, Костя. У этого типа было двое охранников. Большие накачанные болваны с плохой реакцией. Я
увезла их хозяина в лесок, и он не стал долго ломаться и отнекиваться...
– Он оценил тебя по достоинству.
– Вот именно. Правда, чтобы заставить его отдать деньги, пришлось применить настойчивые методы увещевания. Хочешь
знать, как я это сделала?
– Нет, спасибо, - отказался я.
– А почему? Слушай.
– Она обхватила меня руками за шею и вжала свои губы мне в ухо. Я толкнул растопыренной
ладонью в мягкую грудь, но хватка была мертвой.
– Я стала отрезать ему пальцы, один за другим, - шептала она.
– Сначала
он думал, что я шучу, но потом спохватился... На третьем пальце он рассказал, где деньги. А на четвертом назвал всех
остальных людей, которые противятся деятельности «Европы-Инвест» в вашем городе... Людей в мэрии, в администрации
губернатора, в комиссии по приватизации.
– От этих слов, произносимых горячим торопливым шепотом, у меня начала
кружиться голова. Но Анна продолжала говорить, и ее слова вплывали в мое сознание как ядовитый газ, отравляя во мне
все...
– ...и тогда я заставила его поочередно звонить всем этим людям. И он звонил, и рассказывал, что с ним случилось, и как
ему больно, и как он жалеет, что начал всю эту историю... Всю ночь мы ездили по лесу в его машине, и он звонил. А когда он
всем позвонил, то хотел попрощаться с семьей, но я не разрешила, потому что сама устала к этому моменту... Я могла не
выдержать, я могла его пожалеть. Черт, у меня весь свитер в его крови... Ты слушаешь? Костя, ты слушаешь?
Я слушал.
– Теперь ты убьешь тех остальных, с которыми был связан этот... которого ты убила?
– Я проконсультируюсь с начальством в Москве, - сказала Анна.
– Но вообще-то я с большим удовольствием убралась бы
отсюда. Я уже говорила тебе, что стала быстро уставать. Это возрастное.
– А раньше ты могла резать пальцы сутки напролет?
Ей не понравился мой тон. Она легла на бок, лицом ко мне, и с интересом посмотрела в мои глаза.
– Знаешь что, Костя... Ты должен быть мне благодарен. Я ведь могла тебя убить.
– Потому что была со мной слишком искренней?
– И поэтому тоже.
– Спасибо, что не сделала этого. И спасибо, что была иногда искренней.
– Молодец, что оценил... Но не думай, что я спала с тобой только ради бизнеса. Мне было приятно.
– И тебе спасибо, что оценила мои усилия.
– Я поднял с ковра «люгер».
– Но хорошего должно быть немного. Мне кажется,
что самое время прервать наше знакомство. Иначе у одного из нас появится непреодолимое желание убить другого.
– Пожалуй, ты прав.
– Анна как будто и не замечала пистолетного ствола, направленного ей в грудь.
– Я получила все, что
хотела. Ты тоже получил все, что я могла для тебя сделать. Пора сказать друг другу «пока».
– Пока, - немедленно сказал я.
Она вылезла из постели и стала неторопливо одеваться. Возможно, в нарочито замедленном обряде облачения,
напоминавшем стриптиз, прокрученный в обратную сторону, был скрытый смысл. Возможно, она надеялась, что я не
выдержу созерцания ее тела и попрошу вернуться под одеяло. Возможно.
Но это было слишком опасно: надеяться, что Анна и впредь будет пренебрегать профессиональным кодексом ради
случайного партнера, кем я для нее, собственно, и являлся. Шерсть пантеры гладка и приятна на ощупь, но удар ее лапы
способен размозжить череп. Уж лучше позволить ей жить в ее джунглях. А мне - в своих.
Она ушла, и я не пригласил ее подождать до утра, хотя это было и не по-джентльменски.