ПОСЛЕДНЯЯ ОБОЙМА

Казанцев Кирилл

– Ты?
– спросил Сидоров.

– Нет, она.

– Шутишь, - криво усмехнулся Сидоров.

– Молодец, - похвалила меня Анна.
– Вот ты его и развеселил. Короче, ребята: вы тут наедине лучше договоритесь. А я

осмотрю окрестности...
– И она направилась к двери.

– Ты еще не отказалась от мысли, что здесь засада?

– Хм, - сказала Анна.
– В тихом омуте СПИД водится.

– Кто... это?
– спросил Сидоров, когда дверь мягко захлопнулась за решительно настроенной женщиной в кожаной куртке.

– Моя новая знакомая. Приехала из Москвы. Из-за тебя.

– Из-за меня?
– Сидоров не поверил.
– Почему?

– А ты помнишь, какую кашу заварил прежде, чем потерять сознание? Или у тебя провалы в памяти?

– Помню.
– Сидоров закрыл глаза, и я испугался, что он вновь теряет сознание. Однако минуту спустя два зрачка снова

уставились на меня. Взгляд Сидорова был виноватым, как у ребенка, разбившего любимую мамину вазу. Я получил роль

мамы и должен был наказать негодника.
– Я вел себя как болван, - сказал Сидоров.

– Вот теперь я вижу, что ты находишься в трезвом уме, - довольно произнес я.

– Я что, в больнице?
– грустно осведомился Сидоров. Он всегда бравировал своим железным здоровьем, и больничная

койка была для него сродни признанию тайного порока. Ему было стыдно, что такой бугай лежит на кровати и не может

пописать без посторонней помощи.

– В больнице, - сказал я.
– Только учти: здесь никто не знает твоей настоящей фамилии. Во всех документах написана

какая-то ерунда типа «Иванов И. И.»

– А почему так?

– Потому что тебя ищут, дорогой.

Сидоров непонимающе таращился на меня, и я, вздохнув, принялся объяснять:

– Сидоров, ты помнишь, что ты сделал? Что ты забрался в «Европу-Инвест» с пистолетом в руке?

Сидоров не очень уверенно кивнул.

– Как ты думаешь, тебе за это хотят дать орден?

Или хотят посадить в тюрьму? Одно из двух, первое или второе?

– Второе, - сказал Сидоров, поразмыслив с пару минут.

– Угадал, - саркастически заметил я.
– Вот за этим тебя и ищут все кому не лень.

– Это ты меня сюда?..

– А кто же еще?
– сказал я, не зная, сожалеть мне о сделанном или гордиться.

– Спасибо, - тихо проговорил Сидоров.
– Только что... дальше?

– Дальше? Дальше я хотел бы услышать все, что случилось с тобой после того нашего разговора, когда ты пытался сбить

меня с пути истинного при помощи бутылки коньяка. Все в деталях. А потом посмотрим, можно ли тебя вытащить.

– Можно вытащить?
– встрепенулся Сидоров.
– Но меня же посадят? Я же...

Он попытался приподнять голову, но не удержал ее, и затылок мягко соприкоснулся с подушкой.

– Моя новая знакомая говорит, что все еще можно исправить.
– Я старался говорить обнадеживающе.
– Главное - найти

того ублюдка, который подбил тебя влезть в это дело. И - найти деньги.

– Да...
– прошептал Сидоров.
– Деньги. Много там было денег...

– Не начинай сначала, - попросил его я.
– Там было много денег, и они едва не стоили тебе жизни. Не начинай сызнова.

– Хорошо.
– Сидоров снова закрыл глаза.
– Дай мне воды, - попросил он, и я поднес к его бледным губам пластиковый

стакан.
– Спасибо... Я словно весь высох внутри... Словно стал плоским как плед. И лежу вот тут пластом.

– Лежи, лежи...

– Совсем не тот, что прежде... Другой я. Не могу поверить, что сделал все это... Неужели это случилось на самом деле?

– Я бы тоже хотел, чтобы все оказалось ночным кошмаром. Но это было. Ты и вправду на себя не похож, Сидоров. Но

когда сбреешь щетину, станешь вновь похож на человека.

– Надеюсь...

– Так что там с тобой случилось?
– спросил я, и Сидоров стал рассказывать.

Глава 2

Я не засекал время и поэтому не знаю, сколько продолжалась наша беседа. Я также не знаю, кто из нас двоих произнес

больше слов - я или Сидоров. Мне приходилось конструировать многочисленные наводящие вопросы, помогая Сидорову

разобраться в собственных воспоминаниях. И я думаю, что устали мы от этого разговора одинаково - что больной Сидоров,

что вроде бы здоровый я.

Под конец я заметил выступившие на лбу Сидорова капли пота и решил, что допрос пора заканчивать. Тем более что

основные моменты своих потрясающих похождений Сидоров успел прояснить. Я взял с тумбочки вафельное полотенце и, как

заботливая мать, вытер Сидорову лоб. Тот сморщился, словно от боли. На самом деле - от сознания собственной