Последняя обойма
Шрифт:
— Вовнутрь убрал, куда же ещё? — удивление на лице Димарика было таким искренним, что не будь вокруг столько крови, Кузнецов наверняка бы рассмеялся. А так… а так он лишь хмыкнул…
— Товарищ старший лейтенант! — послышался хриплый шепоток Кошкина.
— Да?!
— Центр приказал выносить труп…
— Не понял? — переспросил командир группы, хотя прекрасно разобрался, о чём идет речь. Скорее он хотел осмыслить сказанное.
— «Центр» приказал выносить труп противника в пункт запасного сбора.
— Они что там, охренели? — повернувшись к по-прежнему
— Возможно, для опознания.
— А что по фотографиям никак?
— По фотографиям никто не сознается, что это их родственник.
— А может тогда его обложить тротилом и взорвать к чёртовой матери? — представить, что кроме рюкзаков придется тащить ещё и вражеский труп, командиру группы становилось не по себе.
— Точно! — с сарказмом в голосе поддакнул майор. — Взрывай! А потом будешь лазить по кустам и собирать ошмётки разлетевшегося мяса. Скажи лучше вот что ещё: стволы нашли?
Кузнецов отрицательно покачал головой.
— Нет, я же в отряд передавал. Вы разве не слышали?
— Хреново! — Борисов провёл по лицу рукой, как бы сгоняя с него остатки сна. — Ладно, хорошо хоть ещё один отыскался. Не будь этих двух автоматов, кто знает, не пришлось бы нам доказывать, что ты не Ульман, — замкомбата усмехнулся, вот только ухмылка оказалась какой-то грустной.
— Круто! — Олег возмущенно качнул головой. — Маркитанов, вызывай Гудина, пусть подтягивается сюда. А ты бери свою тройку, и начинайте готовить носилки… Вражие шмотки, — Кузнецов кивнул в сторону рюкзаков, принесённых Красновым, — передашь в тыловой дозор.
— Ну, я пошёл, — по лицу Димарика было видно, что он предпочёл бы тащить чеховское имущество, а не возиться с трупом, но спорить не стал, а отправился выполнять приказание. Командир группы посмотрел ему вслед и, поняв, что часть информации прошла мимо ушей Маркитанова, потянулся к своему «Акведуку».
— «Четвертый» — «Старшему». Приём.
— На приёме, — Кузнецов различил голос сержанта Гудина.
— Выдвигайтесь к нам. Как понял? Приём.
— Понял вас, понял. Приём.
— Ждём. До связи.
Через некоторое время тыловая тройка уже занимала свои позиции в составе группы. Холод вновь начал давать о себе знать. Пока Димарик и иже с ним готовили носилки: срезали подходящие по толщине и длине ореховые палки; пока искали в шмотках боевиков что-нибудь способное заменить плащ-палатку, (свою использовать под это дело не хотелось); почти все бойцы группы под тем или иным предлогом приходили смотреть на мёртвого бандита.
— А уши можно отрезать? — воровато оглядевшись по сторонам, спросил у Кузнецова подошедший одним из последних снайпер Баринов. Стоявший в этот момент чуть в стороне от убитого боевика Борисов зло зыркнул в его сторону.
— Ты бы хотел, что бы с тобой поступили так же?
Боец отрицательно покачал головой.
— Тогда иди отсюда на хрен! — прошипел замкомбата. И, бросив злой взгляд в спину метнувшегося прочь бойца, едва слышно добавил: — Наслушались идиотов…
Единственный,
Убитого чеха в заданный район они вытащили к вечеру. И как оказалось, со всеми минусами был в его доставке один неоспоримый плюс: комбат дал добро на эвакуацию.
Несмотря на то, что глаза Олега слипались от усталости, спать он лег поздно. Сперва сдавал оружие и неизрасходованные боеприпасы, затем занимался бумажной работой: отчитывался о выполнении боевого задания, потом долго сидел в бане. А когда уж совсем вознамерился завалиться спатеньки, пришли офицеры из соседней роты. Долго пытали, что и как, пока Олег не раскололся и не рассказал всё, как было, без прикрас и преувеличений, не выпячивая своей роли, но и не слишком афишируя участие в боестолкновении майора Борисова. Затем перешли на всякие приколы и воспоминания из училищной жизни. А тут ещё как назло появился древний как мамонт начальник штаба батальона майор Федин, ну и тоже свою байку рассказать захотел.
…Вот у нас зам начальника училища был полковник Мошкарёв, вот это мужик! Как-то раз повязала милиция курсанта третьекурсника. Курсант этот Михнёв Сеня, из моего учебного взвода, в законном увольнении был. Сто грамм для храбрости принял и на центральную площадь города потопал. За каким чёртом лысым он туда попёрся — бог его знает. Но, одним словом, напоролся на патруль. Те его вязать, а он малый здоровый, отмудохал тот патруль за моё-моё. Только настроился ноги сделать, как к ним на помощь четверо ментов прибыло, он и их отутюжил. Если бы те заранее подмогу не вызвали, то Семён так бы и ушёл. Короче, его повязали и на губу. Мошкарёв его оттуда сразу забрал, мол, сами разберёмся и примерно накажем.
В общем, утром построили нас. Стоим. Михнёва перед строем вывели, сам заместитель начальника училища рядом стоит и о его «заслугах» рассказывает. Ну, думаем, всё, отчислят Семёна, а тут еще полковник Мошкарёв как рявкнет:
— Равняйсь! Смирно! За пребывание в нетрезвом виде, за оказание сопротивления гарнизонному патрулю… — У нас в мыслях только одно: ну всё, теперь точно отчислят… — За избиение четырёх сотрудников милиции при исполнении…
— Шести… — брякнул Михнёв, видимо обидевшись, что не все его подвиги увековечены.
— Шести, — не стал спорить зам начальника, — объявляю курсанту Михнёву десять суток ареста.
Сеня, кажется, даже побледнел.
— Есть… — не сразу отреагировал он.
А полковник ободряюще шлёпнул его по плечу и ещё громче выкрикнул:
— Встать в строй! — Пауза. И не слишком громко, но чтобы все слышали: — Такие офицеры нам нужны…
Вот такой был у нас зам начальника.
— А Михнёв, где он сейчас? — спросил Олег. Он хотел добавить «наверное, полковник», но сообразив, что тот однокурсник Федина, передумал.