Последняя охота
Шрифт:
Я собралась уже было уходить, как неожиданно где-то зазвонил телефон. Я, естественно, бросилась искать трубку и нашла ее в самом подходящем для мобильника месте – под подушкой, причем серебристая тоненькая трубка толщиной не больше тюбика помады завалилась под наволочку, так что снаружи никто бы ее и не обнаружил.
На экранчике высветилось имя «Вадик». Очень интересно. Пока я размышляла, отвечать или нет, Вадик тем временем настойчиво дозванивался до Бочкиной. Я решила на свой страх и риск ответить.
– Ты чего? – сразу заорала трубка. – Юлька, ты сбрендила, так долго не отвечать? Я ж рублей сто на эсэмэски потратил! Ты куда пропала?
Хотела бы и я это знать.
– У меня операция! – пискнула я на всякий случай. Я же не знаю, каким голосом разговаривает Юлия. Но писк всегда можно объяснить простудой.
– Да видел я твою операцию в гробу и прочей домашней обуви! У меня экзамены на носу! Где учебники?
– Дома! – пискнула я.
– Чего? Давай быстрее, Юлька, ты же обещала! Горю, твою мать! И не вздумай опять пропадать! Я сейчас к тебе еду! Ты дома?
– Да! Нет! Я…
– Не важно, тогда ты ко мне! Давай же встретимся возле нашего кафе в четыре…
– Какого кафе? – спросила я обычным голосом.
– Ну ты чего?! Какого кафе! У «Речного вокзала», конечно! Давай, я еду.
– Погоди! Ты меня не узнаешь…
– Я тебя всегда узнаю! По глазам, по ушам и по голосу, – сказал неизвестный мне Вадим и попрощался.
Ну вот у меня и появился источник информации. Судя по всему, этот Вадим очень близко знает Юлию, раз позволяет себе такой тон. Однако тогда становится непонятным утверждение Беловицкой, что ее племянница ни с кем не дружила. Как минимум один друг был. И я решила серьезно с этим человеком побеседовать.
Пока у меня в запасе есть около получаса, я, пожалуй, все же отыщу кого-нибудь из охранного и младшего медицинского персонала – хоть кто-то, но должен был заметить, как девушка или человек с крупной ношей, например, ковром или коробкой, покидали пределы больницы. Не верю я, что отсюда можно было просто так уйти – здесь же милиции полно! Ее и сейчас как муравьев, что странно и непонятно. А уж вчера, когда здесь был злодейски исколотый скальпелем труп…
Обычно оперативники следуют принципу «всех впускать, никого не выпускать».
Особенно меня интересовал сторож. Вахтенного сторожа налоговая суматоха, как я понимала, должна была коснуться меньше всего, но именно он следит за территорией.
Я побеседовала с гардеробщицей, которая сидела за мраморной стойкой и вязала, насчет местонахождения того, кто нес вчера вахту.
– Ох, как вам сказать, – вздохнула дама лет пятидесяти, подняв на меня умное лицо с минимумом косметики. Ее ухоженные руки, аккуратно уложенные в пучок черные волосы с проседью вызывали уважение – женщина следит за собой, но в то же время не пытается обмануть время и не красится в жуткие цвета, порой удивляющие прохожих.
От ее реплики мне почему-то стало не по себе. Что могло еще случиться?
Гардеробщица, к счастью, оказалась словоохотливой и сообщила мне массу ценных сведений. От нее я узнала практически обо всех событиях дня вчерашнего и сегодняшнего. Оказывается, пока я разбиралась с Беловицкой, пока бегала за малолетним преступником, пока ехала сюда, произошло еще одно убийство, на этот раз – сторожа. Когда она мне это сказала, я думала, пол пошатнулся у меня под ногами. Но нет, это всего лишь была очередная дурная субботняя новость – ох, в недобрый час я подумала о своей везучести! Стоило порадоваться за себя, как тут же на мою голову в прямом и переносном смыслах стали сыпаться всевозможные шишки.
Я устало вздохнула и оперлась локтями о мраморную стойку гардероба.
– Как убили сторожа? – спросила я.
– А вон жена его идет, – кивнула мне гардеробщица. – Екатерина Витольдовна, она у нас уборщицей работает. Спросите, ей куда больше моего известно.
Екатерина Витольдовна оказалась невысокой грузной женщиной и выглядела как типичная больничная нянечка. Правда, одета была не в бесформенный халат неопределенной расцветки, а в элегантную униформу персонала клиники – брючный костюм светло-зеленого цвета. Но выражение лица и ощущение, что она вот-вот сгонит вас с места или заставит поднять ноги, если вы сидите, чтобы протереть пол грязной тряпкой, осталось. Судя по усталости и раздраженному виду Екатерины Витольдовны, с ней только что основательно побеседовали люди в погонах. Один даже до сих пор шел рядом и что-то втолковывал. Ба, да это старый знакомый – капитан Самойленко, небезызвестный Валентин Петрович! Он-то здесь откуда?
– Добрый день, капитан! – отсалютовала я, подходя ближе. Екатерина Витольдовна незамедлительно воспользовалась секундной растерянностью капитана, пока он вспоминал, кто я есть, и, пробормотав извинения, сбежала в неизвестном направлении, оставив после себя легкий запах спирта.
– Ну вот, Мария, спугнули мне свидетеля!
– И по совместительству жену покинувшего сей мир сторожа.
– Вижу, земля слухами полнится, – вздохнул капитан. – Вас-то сюда каким ветром занесло?
– Тем же, что и вас. Работа такая.
Мы обсудили наши проблемы, под конец я ненавязчиво поинтересовалась сторожем.
– Вижу, вы только ради этого ко мне и подходили. – Я покаялась, что да, только ради этого. – Ну что ж, коли так… В принципе это служебная тайна, однако…
– Однако я могу пойти и выспросить все у Екатерины Витольдовны. Сделать свои выводы, а потом всячески мешаться под ногами милиции. Дело-то у нас практически общее – с той лишь разницей, что вы ищете убийц Аникеева и сторожа, а я – пропавшую племянницу убитого. Думаю, связь между всеми этими событиями есть, и она очевидна. – Самойленко слушал меня с улыбкой, однако говорить ничего не собирался. Я продолжила: – Наследство девушки.
Глаза капитана сразу же стали серьезными. Я задала вопрос:
– Как был убит сторож?
– Первоначальная версия – отравился паленой водкой.
После экспертизы все прояснилось – в разбавленный спирт кто-то подмешал неплохую дозу цианистого калия.
– Хорошие здесь порядки, – съязвила я, – алкоголизм и разврат на рабочем месте цветут буйным цветом. Мне кажется, престиж заведения не должен бы позволять администрации держать такого дебошира.
– Этого сторожа никто не мог уволить.