Последняя охота
Шрифт:
И все-таки даже в больную, разбитую голову мысли лезли так, словно она, голова, была безразмерной и могла распереться этими мыслями до бесконечности. Люди, противоречивые и такие разные: убитая Ленка Любимова… Капитан Курганов, который верой и правдой сотрудничал с Анатолием Павловичем Липским и его людьми весь последний год, а потом вдруг так резко выступил против и закатал Влада сюда, в эту ободранную комнату с увлеченно просматривающим порнографию бритоголовым ублюдком, более напоминающим отморозка начала девяностых годов, промышляющего беспределом, чем культурного и, можно сказать, даже просвещенного
Или Курганов вовсе не против Липского, а просто один Влад Свиридов попал под раздачу? Ах, да… Липский – он тоже при пироге… Он навел того таинственного Краснова на Свиридова, когда тот убирал Рублева… Липский – он, это самое…
Или Липский узнал, кто работает в его конторе – кто такой Владимир Свиридов, чье имя в свое время прогремело по всей стране и не раз попадало в строку федерального розыска? Узнал – и захотел избавиться от опасного сотрудника?
Но откуда он узнал?
Мысли путались, как клубок под лапой проказливого кота. Кот Тим… При чем тут кот? Ах, да, он же выпотрошил холодильник и разлил кетчуп и майонез… Спартаковские цвета… «Спартак» – чемпион…
Так и свихнуться недолго!
– Эй, ты! – снова окликнул Влад своего стража. – Хорош порнуху смотреть! Дай пожрать, говорю!
Урод повернулся, и глаза его угрожающе сузились, а рот перекосился, готовясь, как говаривал один хороший знакомый Влада, ныне покойник, «перекосоебить» ответ, содержащий явно не пожелания приятного аппетита.
Но именно в этот момент прозвучал холодный властный голос, от которого по спине Свиридова невольно пробежали мурашки:
– Кабан, делай, что он тебе говорит. Принеси с кухни пожрать. И мне тоже принеси – что-нибудь выпить. Да побыстрее!
Свиридов поднял голову, сморщившись от боли, и увидел, что в дверях стоит его непосредственный начальник, шеф частного охранного агентства «Конунг» – Анатолий Павлович Липский.
– Здорово, Влад, – сказал Анатолий Павлович и присел на диван. – Как самочувствие? Ладно, можешь не отвечать. Сам вижу. Лицо-то сине-зеленое. В общем, так: я должен тебе кое-что объяснить. Только ты не перебивай и не кричи на меня. Я тут вовсе ни при чем.
– Охотно верю, – хмуро сказал Владимир. – А капиташа Курганов-то что так отличился? Вместо СИЗО меня сюда упек.
– Лучше бы он тебя в СИЗО отправил, – задумчиво сказал Анатолий Павлович, рассматривая Влада, как энтомолог рассматривает высушенное тело бабочки, пришпиленной булавкой к листу картона. – Он вчера злой ходил, капитан Курганов. Целый день бормотал себе под нос: «Ни окон, ни дверей, полна горница людей».
– Огурец, – тупо сказал Свиридов, облизывая губы.
– Вот то-то и оно, что не огурец. КПЗ. Это из фильма какого-то такая замысловатая отгадка предлагается. – Анатолий Павлович посмотрел на Кабана, принесшего консервную банку с горбушей, полбуханки хлеба, несколько огурцов, помидоров и сковороду, на которой была холодная жареная картошка с мясом.
Поставив все это на стол, он присовокупил еще бутылку водки.
– Вали отсюда! – сказал Липский. – Да, – спохватился он, – наручники отомкни, а то как же он есть-то будет, к кровати пришпиленный?
– Заботливый, – сказал Свиридов, рассматривая распухшее запястье. – Ну что, Палыч, сдал ты меня ни за грош, даром что я с
Липский вновь метнул на Свиридова тяжелый пронизывающий взгляд:
– Мне сказали, что ты тот самый Свиридов, который несколько раз попадал в «федералку», а потом заочно был амнистирован? Тот самый, который из спецназа ГРУ, из «Капеллы»? Так?
– Кто это тебя проинформировал? – сказал Влад.
– Хозяин. Что-то он на тебя зол.
– Какой хозяин?
– А ты подумай.
Влад съел несколько ложек картошки с мясом, делая это с таким видом, словно ему приходится угадывать имя человека, поставившего его на край пропасти:
– Горин?
– Горин. Багор. Я уже слышал про эту историю с твоей Наташкой, а потом про то, как…
– Не надо мне пересказывать подробности моей биографии, Палыч! – жестко перебил его Свиридов. – Лучше сразу говори, кто такой этот липовый детектив Краснов и с какого боку тут Горин. И еще – зачем ты послал меня в «Юниверс» отрабатывать Рублева, когда прекрасно знал, что меня будет вести этот сука Краснов?
– Я вижу, тебе многое известно. Ну хорошо. Я сюда и пришел затем, чтобы рассказать обо всем этом. Откровенно говоря, я охренел, когда узнал, что ты – капитан спецназа в отставке. Да-аешь, Свиридов. Хотя тебя тем паче могут в расход пустить, что ты вот такой крутой оказался.
– Угрызения совести, Палыч? – усмехнулся Влад, которого тем не менее при словах «могут в расход пустить» продрало по спине холодом.
Палыч уткнул подбородок в сложенные лодочкой ладони и заговорил:
– Примерно за пять часов до того, как вы с Фокиным, коллегой твоим, убрали Рублева, мне позвонил Горин и сказал, чтобы я направил в «Юниверс» именно тебя, и назначил точное время операции. Мне уже тогда это показалось подозрительным, потому что раньше Горин никогда не координировал подобные акции. Дистанцировался, как говорят в облдуме, где он работает. Но с хозяином, сам понимаешь, не поспоришь.
– Это верно, – кивнул Влад.
– После того как вы с Фокиным заехали ко мне в офис от Рублева и передали расчетный счет, на который он перевел деньги за оргтехнику, мне снова позвонил Горин. Расспросил обо всем, а потом сказал: а что ты, Анатолий Павлович, думаешь об этом Свиридове? Как он – испытанный товарищ?
– И что же ты ответил? – скептически усмехнулся Владимир.
– Я сказал, что знаю тебя уже с год и что ни одного прокола ты еще не допускал. Горин засмеялся: «Ни одного прокола, ты говоришь, не допускал? Это хорошо». А потом добавил почему-то с грузинским акцентом и в такой странной форме: «Значыт, будут праколы, таварыщ Лыпский». Мне это сразу не понравилось.
Липский потеребил подбородок, и его широкое лицо показалось Владу каким-то обрюзгшим, тревожным и даже – жалким. Вероятно, руководитель охранного агентства чувствовал, что почва уходит у него из-под ног.
Иначе он едва ли пришел бы сюда, к Свиридову, со своим рассказом, чем дальше, тем больше смахивающим на жалкое подобие исповеди безнадежного и перепуганного этим до смерти грешника.
– Конечно, не понравилось, – сказал Влад. – Потому что таварыщ Горин изображал таварыща Сталына. У того же кадровая политика, сам знаешь, какая была.