Последняя орбита
Шрифт:
— Женщины всегда, Виктор, были сентиментальные, нужно прощать им эту слабость.
— Ничего, скоро мы избавимся от их опеки. — С независимым видом Витя шагнул к столу и сразу забыл и о сестре, и обо всем на свете: перед ним лежала карта неба, на которой пунктиром была проложена трасса космического корабля.
Валя тоже взглянула на стол, побледнела и, чтобы скрыть волнение, сказала:
— Как здесь красиво у вас.
— Дача, Валентина Аркадьевна, — ответил Бурмаков. Нужно же было как-то поддерживать разговор. — На даче должно быть красиво…
Павел подошел к Вале:
— Я
Валя спокойно повернулась к нему:
— Не надо, Павлик. Я все уже знаю и все понимаю, все. И давай договоримся: никогда не говорить друг другу о разлуке. Ни разу, ни при каких обстоятельствах.
Павел крепко пожал ее руку.
— А я узнала обо всем от Степана Васильевича, когда привезла Витю, — продолжала Валя. — Степан Васильевич встречал нас. А впрочем, я не в обиде, что сразу не сказали. Наверное, так нужно было.
— Нужно, нужно, — вмешался Витя, — а сама всю дорогу…
— Витька! — хлопнула Валя ладонью по столу. — Простите, но он такой болтун, что всю жизнь вам отравит в путешествии, поверьте мне.
— Очень хорошо, — засмеялся Бурмаков. — Будет хоть один разговорчивый человек среди нас.
— Степан Васильевич, — обратилась к Бурмакову Валя, — я знаю, что Павел искал в газетах материалы о следах космических гостей. Так, может быть, вы летите искать их на других планетах?
Бурмаков, казалось, ждал этого вопроса. Он снял со стола карту неба и повесил на стену.
— Какой вывод сделал Павел Константинович из тех поисков, вы знаете. Я могу прибавить только одно: конечно, мы летим на Марс не потому, что на Земле, возможно, побывали марсиане или кто другой. Хотя, вы понимаете, хотелось бы встретить разумную жизнь где-нибудь там, — он показал рукой в открытое окно, за которым чернело густо усыпанное звездами ночное небо. — Но у Павла Константиновича появились интересные мысли в связи с этими гипотезами. Он, например, считает, что древний календарь, найденный в Перу, может соответствовать не только нашей Венере, но и одной из планет созвездия Индейца, откуда мы иногда принимаем непонятные радиосигналы. Наш полет даст возможность познакомиться с другими планетами, а также ответит на вопрос: смогут ли люди нашего времени достигнуть ближайших созвездий, где, как мы предполагаем, есть условия для жизни, подобные земным. Уверен, что Павел Константинович и сам еще успеет проверить свои гипотезы.
Спохватившись, что сказал лишнее, Бурмаков прибавил:
— Но я не думаю, что на его долю выпадет столько интересного. Нужно же и другим посмотреть чужие миры.
Валя поняла и пошутила:
— Только прошу вас, Степан Васильевич, не отклоняйтесь от главного направления в полете, а то не успеете вернуться…
— В самом деле, что это я, — сконфузился Бурмаков. — Вот туда, к Марсу, мы и направимся. Вылетим в ноябре. Это связано не только с тем, что Марс будет тогда ближе к Земле. Осенью вокруг нашей планеты блуждает меньше метеоритов. Почему именно первая цель полета — Марс? Просто очень много загадок задал нам Марс. Помните, какая мысль высказана была в свое время о его спутниках Фобосе и Деймосе? Что они — искусственные. Вы думаете, мне не хочется, чтобы это была правда? Я также хочу, чтобы искусственными
— Верю, — задумчиво ответила Валя. — Разве можно жить без веры?
6
Наступила осень. Однажды Павел проснулся и не узнал своего жилища. Всегда светлая и просторная комната на этот раз казалась подземельем. Даже потолок как будто опустился ниже. Небо за окном было затянуто тяжелыми тучами. Они ползли низко, медлительно, бросая мрачные тени на землю.
Павел поднялся, но не почувствовал обычной бодрости: тело привыкло уже к напряженным тренировкам, а впереди снова был свободный день: основная подготовка к отлету окончилась.
Нехотя Павел стал делать зарядку, обдумывая, чем бы заняться. Можно было бы побывать в Минске. Он с радостью слетал бы туда, но неизвестно было, когда позовут выезжать на космодром.
В дверь постучали.
Вошел Бурмаков.
— Такое самочувствие, будто целые сутки проспал, — пожаловался Павел.
Бурмаков сочувственно покачал головой.
— Скорее бы уж дали какую-нибудь работу, Степан Васильевич, а то совсем разленюсь.
Бурмаков хитровато прищурился:
— Через час едем на космодром.
— Ура-а-а! — закричал, вбегая в комнату, Витя. Видимо он слышал, о чем здесь говорили.
Бурмаков поймал Витю, посадил рядом с собой на диван.
— Наш корабль построен. Сегодня начнем его принимать.
— А это долго? — Вите не терпелось поскорее отправиться в полет.
— Почти месяц.
— Месяц? — разочаровался Витя.
— А ты что думал? Вот увидишь, как и чем наш корабль оснащен, — поймешь, что это не так уж и много. Нам всю технику нужно не только проверить и принять. Мы должны изучить ее, чтобы никакая случайность в пути не застала нас врасплох.
…Скоростной высотный ракетоплан лег на крутой вираж. Потом сделал еще один и начал стремительно снижаться с двадцатикилометровой высоты. Прижатые к спинкам кресел, Павел и Витя искали глазами землю. Где-то там, скрытый облаками, лежал космодром. Какой он?
Прорвав тучи, ракетоплан нырнул к посадочной полосе.
— Здесь? — Витя надеялся увидеть большой город, величественные ангары ракетопланов, бронированные бункера наблюдателей. Но вокруг было ровное поле.
— Эх ты, романтик… — Бурмаков ласково потрепал Витю по плечу. — Самое главное находится под землей. И корабль там. В закрытом помещении с постоянной температурой более надежно было вести сборку и монтаж, так как работа эта требует очень высокой точности.
Но Витю это не особенно утешило. Отсюда во Вселенную отправится первый корабль, а кто увидит его в ту торжественную минуту!..
Когда на посадочной площадке их встретила большая группа людей, неизвестно откуда появившихся, Бурмаков подморгнул Вите.
— Ну как? Пустыня?
Машина повезла их в степь. Когда остановились, густой бас Бурмакова прозвучал по-молодому звонко:
— Приехали!
У Павла и Вити от волнения сильнее забилось сердце: где-то здесь должен быть корабль, который понесет их в космос.