Последняя песнь Акелы-3
Шрифт:
— У меня здесь назначена встреча, — выдохнув очередную струю дыма, Арсенин взял со стойки пустой стакан и придирчиво рассмотрел его на свет. — С капитаном Джекилом Хайдом. — Жестом приказав Корено слегка ослабить захват, Всеслав невозмутимо, словно не замечая готовых броситься в драку американцев, протер стакан платком и, щедро плеснув в него виски из стоящей наособицу бутылки, продолжил: — Он уже здесь?
— Уж с полчаса как здесь, — потирая горло, мрачно буркнул бармен, — в отдельном кабинете дожидается. Только зря вы, мистер, сразу по-хорошему не спросили, — угрожающе просипел ирландец, косясь на заднюю дверь. — Приличные люди, — передразнил он Арсенина, — вежливо спрашивают, а не гавкают…
— С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Жег…,- криво усмехнулся Троцкий, проследив за взглядом хозяина таверны, и вставая сбоку от двери, — тьфу ты, герр Штольц!
Как по заказу, створка, выбитая жестким пинком снаружи, резко распахнулась, и в зал, размахивая внушительного вида дубинами, ворвалась давешняя троица. При виде подручных, мысленно окрещенных Львом дуболомами, бармен осклабился в радостной улыбке, но почти тут же вновь осунулся.
Первый дуболом, споткнувшись о заботливо подставленную Троцким ногу, с размаху въехал головой в деревянную стойку и признаков жизни не подавал. Второй, получив от Льва табуреткой по морде, размазывая по щекам кровавые слюни и сопли, стек по стене и в настоящий момент был больше озабочен подсчетом оставшихся во рту зубов, чем восстановлением статус-кво. Третьему не повезло больше всех: проскочив мимо Льва, он даже успел замахнуться дубиной, но этим его удача и ограничилась.
Дато, крутнувшись в неразличимом глазу пируэте, рубанул ладонью по горлу дуболома, а Барт впечатал ногу в пузо. Выронив дубину и раззявив рот в беззвучном крике, несчастный рухнул на колени, но и на этом его беды не закончились: Коля, не желая отставать от друзей, навернул ему кулачищем по затылку и дуболом, сипя, словно сдувающийся шарик, растянулся на полу.
— Мерзкое пойло, — Арсенин, пригубив спиртное из своего стакана, аккуратно промокнул платком губы и повернулся к товарищам. — Я пойду с мистером Хайдом пообщаюсь, а вы пока меня здесь подождите. — Капитан, заметив мечтательный взгляд Корено, устремленный на заставленные бутылками полки, отрицательно качнул головой. — Без излишеств. Просто подождите.
Отдельный кабинет оказался небольшой комнатенкой, меблированной в общем стиле заведения, то есть почти пустой. Перешагнув порог, Арсенин с грустью констатировал, что роскошью или маломальским комфортом здесь и не пахнет: в комнате находились колченогий круглый стол, застеленный потертой скатертью некогда зеленого цвета, стайка ветхих стульев и пять человек, одетых с присущим морякам колоритом. По-видимому, один из пятерых — капитан Джекил Хайд. Кто же остальные четверо, предметы мебели или капитанские доверенные, предстояло еще разобраться.
— Добрый день, господа, — Арсенин, намеренно не концентрируя взгляд на ком-либо из присутствующих, кинул взгляд поверх голов. — Я — Генрих Штольц, и мне нужен капитан Хайд.
— И чего клятые москали желают от шановних панов? — неприязненно оскалившись, бросил по-русски похожий на ожившую корягу мужик в кожаной тужурке и капитанской фуражке.
— А с чего герр решил, что я москаль? — зловеще ухмыльнувшись краем рта, в тон ему, но по-английски, осклабился Арсенин.
— Матка бозка Ченстоховска! — с демонстративным удивлением всплеснул руками собеседник. — А то я москалей не узнаю, даже если они рядятся под шваба! Збигнев Пшесинский! Честь имею!
— Позвольте поинтересоваться, — с самым простодушным видом спросил Арсенин, встав так, чтобы спина оказалась прикрыта стеной. — Если имеете, отчего ж не пользуетесь?
Внезапно в общем зале кто-то вскрикнул и чей-то голос, переходя с рычания на визг, завопил: «Бей их!» То ли поляк и без того не отличался кротким нравом и большим терпением, то ли вопль послужил ему сигналом, так и осталось неизвестным, но сразу же за начавшейся в таверне суматохой Збигнев заорал: «idz do diabla!» и, резко выбросив вперед сжатую в кулак руку, попытался своротить Всеславу челюсть.
— Еще недовольные москалями поляки имеются? — едва заметно поморщившись, тряхнул ушибленной кистью Арсенин, когда неистовый поборник Великопольской вольности, разбрызгивая кровь из сломанного носа, рухнул на пол. — Если да, — капитан приветливо махнул рукой, — добро пожаловать.
— Я, к примеру, ирландец, — коренастый бородач с сизым носом недовольно поморщился, услышав, как в общем зале со звоном и плеском вдребезги разлетаются бутылки, сплюнул на пол табачную жвачку. — А сеньор Родриго, ежли слухам верить, и вовсе португалец. Только, какое вам до этого дело, мистер? Мы все — американцы. Так что будем про дела денежные говорить, или национальности обсуждать?
— Если про деньги пошел разговор, — Всеслав пододвинул к себе свободный стул и, проверяя его на прочность, пошатал, — так представиться бы не мешало. Я себя назвал, — сочтя стул условно пригодным, Арсенин рискнул откинуться на спинку и обвел внимательным взглядом сидящих напротив людей. — Очередь за вами…
— Браво, мистер Штольц! — имитируя аплодисменты, трижды хлопнул в ладоши сухопарый мужчина, единственный из всех одетый в капитанский китель, — ваш выход на сцену производит впечатление! Занимались боксом? Джиу-джитсу? Ну, да это не важно. Я… — американец удивленно покосился на содрогнувшуюся от удара извне стену, — капитан Джекил Хайд. Это — китобой обвел рукой остальных, — мои друзья и коллеги. Дугал ОКоннор — капитан «Утренней звезды», сеньор Родриго Перанта, — капитан «Невесты ветра», Джеймс Кастор — капитан… — Хайд, прервав процедуру знакомства недовольно поморщился и покосился на стену, отделяющую кабинет от общего зала, словно хотел пробиться взглядом сквозь доски. В зале, перекрывая гвалт, ор и непрекращающийся треск, кто-то пронзительно завизжал и не переставал скулить до тех пор, пока грохот оборвавшегося светильника не перекрыл все остальные звуки.
— Капитан «Красотки Сью», — продолжил Хайд, укоризненно покачивая головой. Судя по доносившимся из-за стены чавкающим звукам и сопровождающим их всхлипам, кто-то кого-то вбивал в пол непосредственно за дверью. — Ну и я, имею честь владеть премилой посудинкой по имени «Тысячелетний сокол»… Ваш приятель Збигнев, в любом случае вне игры. Его скорлупка течет по швам и вряд ли будет вам интересна. Так что же вы хотели нам предложить?
— Две с половиной тысячи фунтов чеком марсельского банка или аналогичную сумму в немецких марках, — прикурив папиросу, Арсенин резким взмахом затушил спичку. Словно по сигналу, одновременно с его жестом в зале кто-то разбил бутылку, затем — вторую и, судя по звукам, о чью-то голову. — Причем я предлагаю очень большие деньги за очень небольшую работу.
— А подробнее? — вопросительно шевельнул бровью Хайд, старательно перешагивая через натекшую из-под двери лужицу то ли крови, то ли спиртного. — Что за работа? Для одного или для всех?
— Для всех, — что прикинув про себя, кивнул Арсенин. — Работа несколько не по вашему профилю, но деньги есть деньги, не так ли? — И, с кривой ухмылкой взглянув на Пшесинского, который кряхтя и стеная, пытался встать с пола, продолжил:
— Завтра, в крайнем случае — послезавтра, нужно выйти из сей уютной гавани и прогуляться до бухты Контарес, что ниже Людерица, принять на борт кое-какое количество… пассажиров и доставить их сюда, в Уолфиш-Бей. Причем уходить из нашей гавани можно в любое время. А вот вернуться лучше всего ночью…