Последняя песнь Акелы-3
Шрифт:
— Лёш! — Полина дернулась было следом, но, услышав недовольное урчание собаки, осталась на месте. — А они нас точнее не убьют?
— Кишка тонка, — Алексей остановился и скептично качнул головой. — И вообще: мы никогда не умрём!
— Точно? — с надеждой шмыгнула носом Полина и прижалась к Бирюшу.
— То есть абсолютно! — Пелевин немного подумал и, развернувшись лицом к друзьям, продекламировал:
Это больше, чем я, это больше, чем ты, Это вечной свободы дурманящий вдох, Это наша любовь, это наши мечты, Это с неба тебе улыбается бог. Это больше, чем я, это больше, чем ты, Это теплое солнце и ночью, и днем. Это наша любовь, это наши мечты, И поэтому мы никогда не умрем!— Понятно, чудо? — траппер в очередной раз подмигнул Полине и закинул винтовку на плечо. — Переживать совершенно не из-за чего…
— Лёш, а Лёш! — восхищенно прошептала Полина, — а это ты сам написал, а?
— Не, — чуть смущено буркнул Пелевин, — не я. В Претории услышал, вот и запомнил. — Алексей подумал, стоит ли уточнять, что стихи, а точнее, песню он слышал всего лишь раз, в кабаке, стремительно напиваясь в хлам, потом решил, что опускаться до подробностей не стоит и прощально махнул рукой.
— Лёш, а Лёш! — Полина привычно дернула охотника за рукав и вопросительно уставилась Алексею в глаза. — А ты, правда, так думаешь?
— Что мы никогда не умрём? — Пелевин неопределенно шевельнул бровью и залихватски сдвинул шляпу на затылок, — Не просто думаю — уверен!
— Да нет, — Полина тихонько вздохнула и отвела глаза, — про то, что любовь — наша…
Траппер запнулся на полуслове и медленно сглотнул слюну. Попытавшись что-то сказать, несколько раз беззвучно открыл рот, то ли не найдя слов, то ли просто не решившись, нервно дернул щекой, резко развернулся и, не оглядываясь, пошагал в глубь кустарника.
— Ну и где вас, спрашивается, черти носили? — облегченно выдохнул Пелевин, разглядывая преследователей после двухчасового ожидания в засаде. — Я уж думал, заблудились, или того хуже — другую дорогу нашли.
Сетования охотника остались без ответа: Имбулу, оторвавшись от основной группы преследователей и пригнувшись к земле, буквально обнюхивал песчано-желтую траву и пыльные камни, остальные с вялым, привычным любопытством, молча наблюдали. Закончив читать одному ему понятные письмена на земле, Имбулу подошел к дону Педро и, энергично жестикулируя, стал что-то рассказывать. Едва зулус закончил отчет, проповедник несколькими взмахами руки разбил отряд на две части: двое головорезов, возглавляемых Рамиресом, неторопливо направились по склону вправо от тропы, остальные же, под предводительством дона Педро и Имбулу, двинулись по еле видимой среди травы тропинке.
Немного поразмыслив над странностями поведения противника, Алексей флегматично пожал плечами и направился следом за Рамиресом: Имбулу ведет отряд непосредственно к укрытию Полины, но десять против одного, услышав выстрелы за спиной, преследователи повернут назад. Так что пусть пока идут, чем больше пройдут, тем больше устанут назад бежать.
Прошагав следом за португальцами полмили чуть ли не прогулочным шагом, Алексей в который раз подивился людской беспечности и, решив, что пора бы преподать урок невеждам, скинул маузер с плеча и навел в спину головного из троицы.
— Увидь меня сейчас Полина, — невесело хмыкнул под нос траппер, неторопливо выцеливая жертву, — воплей было бы до неба! Стрелять в спину! Кошмар! — Алексей тихонько выдохнул и плавно выжал спуск. — Это не по-рыцарски и не по-джентльменски!
В многоголосом гаме буша выстрел прозвучал не громче треска сломанной ветки и в первое мгновение Рамирес и его приятель даже не поняли, что заставило их товарища рухнуть на землю.
— Ну, так я и не джентльмен, — удовлетворенно фыркнул охотник, глядя на сучащего ногами по земле португальца. — И в рыцари меня не посвящали!
Лязгнув затвором, Пелевин выбросил гильзу, перевел ствол винтовки на кинувшегося в кусты Рамиреса и чертыхнулся: осознанно или случайно, но португалец нашел надежное укрытие за поваленным стволом жакардиньи. Решив оставить предводителя на потом, Алексей обшарил взглядом окрестные кусты в поисках последнего из несчастливой троицы. Спустя полминуты неудачник был обнаружен в ближайших от тропы кустах, правда, по своей же вине. Ища невидимого стрелка и Рамиреса, португалец высунулся наружу едва не по пояс, за что и поплатился: винтовочный выстрел сухим щелчком вспорол знойную тишину, и восьмиграммовая пуля разнесла любопытную голову, как переспелую тыкву.
Когда эхо выстрела устало скакать между деревьев и затихло, в буше воцарилась тишина. Мертвая. Если не считать истошных воплей обезьян, размеренного клекота разномастных птиц, возмущенного рева кого-то большого, клыкастого и, судя по воплям, очень голодного, а так же десятков иных, повседневных для буша, звуков. Алексей давно привык отрешаться от естественной лесной какофонии и находить противника по еле слышному бренчанию металла, скрипу плохо подогнанной кожи, а когда и по запаху эмоций: от кого-то веет усталостью, от кого-то разит спесивой самоуверенностью, от кого-то воняет страхом.
Однако в случае с Рамиресом полезные навыки дали осечку: никаких чужеродных звуков траппер не слышал, а из запахов доносилось только приторно-душное амбре от кучи перегноя слева от тропы. После пяти минут ожидания противник так и не объявился, зато мысль о возвращающемся доне и его друзьях всё чаще била по нервам. Алексей зло скрипнул зубами и скользнул в просвет между деревьями: идея самому начать охоту на охотника была ему совсем не по сердцу, вот только мысль оставить такого противника, как Рамирес, за спиной, нравилась еще меньше.
Раздвинув ветви очередных кустов стволом винтовки, Алексей краем глаза углядел обрывок цветастой тряпицы и наклонился, чтобы рассмотреть находку. Внезапно за спиной раздался еле слышный сухой щелчок осечки, затем — разъяренный выдох и свист рассекаемого воздуха. Не тратя время на разворот, Пелевин рухнул на бок и, разрывая дистанцию, откатился в бок. Встав на одно колено, траппер обернулся лицом к опасности и, увидев, как приближающийся Рамирес заносит свою винтовку, словно дубину, выстрелил навскидку.