Последняя принцесса Нуменора
Шрифт:
— Что ж… — задумался Амандил, — мы все можем внести лепту в борьбу с нашим общим врагом. А о том, какими средствами стремиться к этой цели, пусть каждый решает сам. Здесь нам, похоже, не удастся прийти к согласию.
— О, если бы у нас были сильмарилы! — вдруг воскликнул Исилдур, размышлявший о своем.
— И что же? — все повернулись к нему.
— Пламень, в них заключенный, — свет деревьев Яванны? — смертелен для врагов. Некогда Моргот до черноты обжег себе руки, лишь прикоснувшись к кристаллам. Страж Аганбада волк Кархарот был сожжен дотла изнутри пламенем сильмарила. Этот камень помог бы извести Саурона.
Улыбнулся Амандил, невольно любуясь воодушевленным лицом юноши.
— С сильмарилом или без него, а наш враг однажды будет повержен, красота мира восторжествует, и настанут дни, когда людям больше не придется остерегаться врагов, друг друга и самих себя. А теперь я хотел бы попрощаться с вами. Пожелайте мне доброго пути и попутного ветра. Если есть на то судьба, то помощь придет со мною. Да пребудет с вами надежда!
Подолгу задержал он взгляд на лице каждого из присутствующих, словно хотел унести их в памяти в запретные земли. Предчувствие, что никогда больше не увидит он этих людей и эльфов, вдруг стеснило грудь. Горячо обнял он сына, невестку и внуков и в тот же вечер отплыл из Роменны в небольшой парусной лодке, взяв с собой лишь двух слуг. Его лодка взяла курс сначала на восток, и немногие знали о том, куда на самом деле отправился Амандил.
Тяжело переживал разлуку с отцом Элендил. Жизнь показалась ему вдруг непосильным бременем. Он знал, что всегда будет ждать возвращения Амандила, даже если надежда умрет, и печалью переполнилось его сердце.
Амандил наказал ему, если войны избежать не удастся, и Ар-Фаразоновский флот отправится к западным берегам, собрать всех Верных на корабли, равно как и вещи, имеющие наибольшую ценность, и поставить корабли эти у восточного побережья наготове. Может статься, им придется бежать из Нуменора в край, который приютит Верных в изгнании. А где будет этот край, на западе, на востоке ли, ведомо лишь Валарам.
Он лежал, заложив руки за голову, в небольшой комнатушке постоялого двора и никак не мог уснуть. Из узкого пыльного окна печальным оком глядела на него луна. «Ты всегда находишь меня», — думал Юниэр. В образе Олвика он тревожился в полнолуние, ему хотелось быть одному и смотреть на луну, будто была в ней какая-то загадка. Но теперь он человек, а волчья тоска по луне осталась. Надо же было ей поместиться в такой крошечный кусочек неба, очерченный его окном. Он не сводил с луны немигающих глаз, а она бледнела и заполняла собой все пространство. Белые снега увидел он, тянущиеся бесконечными полями, и величественные горы в дымке. А сам он будто скользил над ними, ощущая прохладу и головокружительную свободу полета. Это Ориена. Мысль пришла как бы издалека. А потом он сообразил, что откликается на зов, которым пренебрегал все эти дни. У подножия гор, на том самом месте, откуда он улетел из Ориены, его ждала Дилидин. Юниэр опустился на землю рядом с нею.
— Зачем обижаешь меня, Яшмет? Ты же знаешь, я переживаю за тебя! — не сдержала упрека Дилидин.
— Ты утаила от меня мою жизнь. Разлучила нас с Мириэль, — возразил он отчужденно.
— Я думала тогда, что так будет лучше. Каждый совершает ошибки. Прости меня. Ей же ты простил то, что она бросила тебя, когда ты был болен. Я сделала все, чтобы не потерять тебя.
— Ладно. Зачем ты звала меня?
Понимая, что он все еще держит обиду на нее, она чуть не расплакалась, но все же ответила:
— Яшмет, ты знаешь, что в руках у Мириэль страшное оружие. Почему ты не уничтожишь книги?
— Обманывать ее я больше не могу. Пусть она сама уничтожит их.
— Мириэль изменилась. Книги завладели ее сердцем. Она не в силах уничтожить их. Это должен сделать ты.
— Я ей верю, Дилидин. Она справится.
— Брат мой, не допусти, чтобы любовь ослепляла тебя. Ты же видел, она почти воспользовалась гибельным заклятьем однажды.
— Я был рядом, и этого не произошло.
— Она прибегнет к нему опять. Магия Моргота обволакивает и пленяет душу, поверь мне.
— Нет, Дилидин. Мириэль действует иначе, чем действовали бы мы, но у нее хватит силы победить тьму в себе.
— Ты упрямишься, Яшмет, и поступаешь не так, как учит наше племя. Ты убиваешь, тьма проникает в тебя. Тогда зачем ты обманываешь себя? Думаешь, что сможешь остановиться?
— Мне жаль, что разочаровал вас. Я отчасти принадлежу к этому миру, Дилидин. Противоречия живут в моем сердце и в моих поступках.
— Как же ты остановишь зло? — прошептала Дилидин.
— Если бы я знал! — вздохнул Юниэр и приготовился в обратный путь.
— Постой, Яшмет! — воскликнула Дилидин. — Я заглядывала в зеркало, в твое будущее. Если ты не помешаешь принцессе, то все обернется плохо, очень плохо для тебя. А то, что вы задумали… Лучше не делать этого, Яшмет.
— Прощай, Дилидин… — отвечал он из небесной выси. Ноги ее подкосились, она села на камни. А он очнулся в постели в маленькой комнатке под самой крышей. Луна уже исчезла из окна.
Да, конечно, они все о нем знали, люди-птицы. И тревожились за его судьбу. Дилидин желала ему добра, хотела предупредить о надвигающейся опасности. В зеркало заглянула она. «Лучше не делать то, что вы задумали», — не слишком приятное предзнаменование накануне покушения на короля, намечавшегося на это утро. Поздно что-либо менять. Юниэр тряхнул головой, отгоняя дурное предчувствие. Все эти предсказания? — туманная наука, никакое зеркало не расскажет обо всем, что может произойти.
Но тяжесть была такая, словно сама смерть присутствовала с ним рядом, дышала в затылок и караулила любую оплошность. Он встал с постели, умылся холодной водой и сел у окна дожидаться назначенного времени.
— Надеюсь, что дело, с которым ты пришел ко мне в столь поздний час, заслуживает внимания?
— Я не посмел бы тревожить своего господина по пустячному поводу.
— Что ж, выкладывай.
— Сегодня вечером трое солдат пришли в «Шальной ветер» (обыкновенный затрапезный постоялый двор в порту Андуниэ). Я бы не обратил на них внимания, хотя все трое были одеты в дорогие доспехи, которые носит королевская гвардия. Так как вельможи тоже заглядывают в бесхитростные заведения типа «Шального ветра», само по себе их появление не было удивительным. Но я оказался за соседним с ними столиком и рассмотрел их поближе. На одном из воинов я узнал доспехи Криода, одного моего приятеля, который, похоже, пропал без вести. Во всяком случае, недели две о нем точно никто ничего не слышал. Криод был охранником самого короля. Я стал следить за ними. Вели они себя слишком тихо для гвардейцев, которые пришли поразвлечься. Не сняли шлемов, не заказали женщин и старались не обращать на себя внимание. Поужинав, сразу направились наверх, в свои комнаты.
— В «Шальном ветре» не проверяют, кому сдают комнаты?
— Нет, господин! В «Шальном ветре» вы не найдете ни одной трезвой души. Хозяин берет плату вперед, иначе ему ни за что не запомнить всех, кто у него ночует. Но я проследил, где они остановились, и попросил комнату рядом с ними. Ухом припал я к стене, надеясь, что, оставшись одни, они заговорят. О повелитель! Один из них вдруг запел по-эльфийски, а другой зашикал на него тут же. Осторожнее, мол, помни, где ты находишься, — рассказчик вспотел от усердия, ему очень хотелось, чтобы новости оказались полезны господину. — Один из них — эльф, а другой? — женщина, — выпалил он последнее.