Последняя принцесса Нуменора
Шрифт:
Но он ее не слышал. Это был чужой человек, ослепленный гневом, совсем не тот Юни, которого она любила. Он грубо притянул ее к себе, ощупал всю одежду, а потом тщательно обыскал их маленькое жилище.
— Значит, не ты, — сказал он, в конце концов. — Значит, это она. — И вышел из дома.
Мириэль всхлипывала, никогда еще она не чувствовала себя такой униженной. Уткнувшись носом ей в щеку, тоненько скулил волчонок.
«Я не могу находиться здесь, — думала Мириэль, — надо уйти. Мы больше никогда не будем вместе, если я себя уважаю. Ну почему такое несчастье приключилось именно со мной? Лучше бы мы остались в Зачарованном
Иногда рассудок твердил ей, что Юниэр не в своем уме, что он болен, как и говорила Мудрена, что он не осознает что творит. Может, ему нужна помощь, иначе он умрет. Любовь не разрушается в один миг, надо закрыть глаза на отвратительную грубость его слов и поступков. Надо дать ему шанс. «Что же делать?» — думала Мириэль. В это время в шалаш заглянула Лавашка.
— Ты можешь выйти. Уже безопасно. Он больше не сходит с ума.
— Где он?
— Мудрена вернулась и дала ему лекарство. Сейчас он спит у нее дома. А мы все ходим на цыпочках, боясь его разбудить. Не мужчина тебе достался, а пламенный дракон. С ним такое часто бывает?
— Нет, никогда, — машинально ответила Мириэль. Лавашка поняла, что Мириэль не до разговоров.
— Тебе принести чего-нибудь? — спросила она участливо.
— Нет, мне ничего не надо.
Лавашка ушла, а Мириэль терзала себя горестными думами: «Так, значит, он спит дома у Мудрены. Устроил дебош и переутомился. Ну что ж, пусть Мудрена о нем и позаботится, а мы с ним квиты. Добилась своего косоглазая. Победу празднует. Я — дочь короля Тар-Палантира, ни от кого не потерплю ни оскорблений, ни обмана».
С этими мыслями Мириэль подхватила Олвика на руки и направилась прочь из деревни. «Ты, Олвик, тоже ее зверь. Может, заколдованный. Однажды ночью перегрызешь мне горло и поспешишь к ней похвастаться выполненным заданием, да?» — тихо шептала измученная принцесса. Но оставаться одной не хотелось, нужен был хоть кто-нибудь, кому можно было поплакаться. Олвик смотрел на нее преданными глазами и, казалось, все понимал. Он никому не расскажет о ее слабости. И не загрызет.
Хоббиты суетились, приводя в порядок свои норы. Был вечер, а этот народец не любит укладываться спать в беспорядке. Поэтому никто не заметил, как ушла Мириэль. Из домика на окраине деревни доносилось мелодичное пение. Принцесса стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Она знала, кто поет ей прощальную песню.
Мудрена видела из окна, как удаляется в сторону леса на ночь глядя возлюбленная Юниэра и не остановила ее.
Всю ночь и весь день блуждала Мириэль, не разбирая дороги. Она исцарапала ноги, порвала и испачкала платье, да и Олвик больше не был снежно-белым. Голод донимал ее, а где добыть еду, она не знала. Теперь она удивлялась своей глупости. Уж если она собралась уходить, то нужно было подумать обо всем заранее. Поход по Средиземью, да еще в одиночку, это борьба за выживание, а не прихоть сумасбродной неженки. Мириэль чувствовала, что добровольно обрекла себя на голодную смерть. А как страшно было ночью, сколько шорохов и звуков, которые она просто не замечала, когда шла в Грибной Рай с Юниэром и хоббитами. Теперь же она дрожала, прижимая к груди теплый комочек. Но Олвик был еще слишком мал, чтобы выручить ее из беды. Чудом она вышла вечером к той же роще, где Юниэр когда-то нашел вкусные и питательные плоды. О, она их сразу узнала! Поблагодарив Илуватара, Мириэль наелась от души и посмеялась над Олвиком, который, вгрызаясь в мякоть плода, совсем исчез внутри него так, что только короткий белый хвостик торчал наружу.
«Все будет хорошо, — думала Мириэль, — нельзя было так сильно обижаться на Юни. Надо было обуздать гордыню и помочь Мудрене вывести его из состояния невменяемости. Не может быть, чтобы он разлюбил меня. Наверное, он опомнился и сходит с ума. Переживает, бедный, места себе не находит. Он, конечно, вспомнил, как вел себя накануне и раскаивается, а может быть, уже бросился на поиски. Такому следопыту, как Юни, ничего не стоит быстро найти меня. Мы скоро встретимся, он обнимет меня крепко-крепко и скажет: «Любимая моя девочка, ты одна у меня на свете». С этими мыслями Мириэль уснула, улыбаясь во сне. Она готова была помириться с любимым. За сутки, проведенные в лесу, она поняла, как трудно и горько быть одной.
Невдомек было ей, что Юниэру в Грибном Раю становилось все хуже и хуже. Он бредил, не приходя в сознание, и рвался на поиски злосчастной звезды. Мудрена знала, что отпускать его нельзя и накрепко привязала веревками к кровати. Он пытался порвать путы, как только прекращался нагоняемый ею целебный сон, и проклинал все на свете. А она без устали твердила заклинания и терпеливо ждала.
Утром, прежде чем открыть глаза, Мириэль почувствовала, что над ней кто-то стоит. Она стремительно вскочила и увидела старушку.
— Доброе утро, дитя мое, — проворковала та самым любезным голосом. — Что ты делаешь одна в лесу? Престранно.
«А сами-то вы что здесь делаете? — подумала Мириэль.? — Не менее странно в таком почтенном возрасте».
Но вслух она этого не сказала, старушка была на вид приличная, аккуратненькая с голубыми смеющимися глазами.
— Я иду в гости к хоббитам в Грибной Рай, — сказала она первое, что пришло ей в голову. Может, она поможет ей вернуться назад.
— Очень хорошо, — одобрила старушка, — не желаешь ли и ко мне в гости заглянуть? Молока попить?
— Вы здесь живете? — недоверчиво спросила Мириэль.? — В лесу?
— Ну почему? — рассмеялась старушка, — в доме, конечно. В красивом доме с роскошным садом.
«Что ж, почему бы и не зайти?» — подумала Мириэль.
— Хорошо, мы не возражаем, — улыбнулась она, вытащив на свет Олвика. При виде щенка глаза старушки заблестели еще больше.
— Какое очарование! Малюсенький, хоросенький!
Она взяла Олвика на руки и пригласила Мириэль следовать за ней.
— Как звать тебя, красавица? — спросила она по дороге.
— Мириэль, — ответила та, — а вас?
— Вэнили, серебряная садовница.
Старушка привела Мириэль к себе домой, и та поняла, почему ее так звали. Никогда прежде не видела она столько цветов сразу. В волшебных садах Горудуна тоже было красиво, но цветы казались искусственными. А у Вэнили цвели самые настоящие живые цветы: розы, тюльпаны, нарциссы.
— Какое замечательное занятие вы себе выбрали! — воскликнула Мириэль. — У вас редкий по красоте сад.
— Оставайся, погостишь, — радушно пригласила Вэнили. И Мириэль действительно захотелось пожить немного у приветливой старушки. Она вспомнила о далеком Нуменоре и дворцовых садах. Природа Средиземья была суровее, чем в ее краях, и Мириэль соскучилась по теплым светлым краскам и ароматам любимых цветов.