Последняя радиограмма
Шрифт:
Они изменились за время похода, стали мужественней, взрослей. Правда, много еще от молодости, от непережитой романтики юности. Кое-кто обзавелся пиратскими бородками, и юношеские лица сейчас покрывает кудрявая поросль. Это были близкие, родные мне люди. Я знал каждого из них, знал их заботы и думы, знал, что на каждого можно положиться в самую трудную минуту.
Среди собравшихся в кают-компании не было Шухова. Мы с Газиевым прошли по отсекам, поздравили с Новым годом стоявших вахту. Не было Кости и в центральном
Я поднялся на верхнюю палубу. Новогодняя ночь была темной, прохладной. Тропики позади. На вахте приходится кутаться в меховой реглан. Поздравил с праздником штурмана Вихрова, рулевого и сигнальщиков и уже собрался вернуться в кают-компанию, когда заметил на корме одинокий силуэт.
Я спустился с мостика, подошел ближе. Укрывшись за кормовым орудием, курил сигарету Шухов. За последнее время он еще больше осунулся, над впалыми щеками резко выступили скулы.
— С Новым годом, Константин Петрович!
Шухов обернулся. Выпрямился.
— Спасибо, товарищ старший политрук.
— Почему ты сейчас здесь?
— Я нахожусь на палубе с разрешения вахтенного командира.
— Я не о том… Почему ты один?
Шухов промолчал. Мы были наедине. Вахтенный сигнальщик и рулевой стояли далеко.
На подводной лодке не так легко найти место для разговора с глазу на глаз.
— Почему не со всеми, Константин Петрович? — вновь спросил я.
— Душно там, — проговорил Шухов, не поворачивая головы.
— Душно? — удивился я. — Для тебя, старого подводного жителя…
Вот этого, пожалуй, не следовало говорить. Я почувствовал, как Шухов весь подобрался в темноте. Я достал трубку, спросил огня. Мой собеседник молча чиркнул зажигалкой.
— Константин Петрович, — сказал я, закурив, — что происходит?
— Душно… — упрямо повторил Шухов.
Я тронул его за плечо.
— Костя… Мы ведь знаем друг друга не первый год… Я понимаю, тебе трудно… Но нельзя же так замыкаться… Тебе тяжело с Газиевым…
— Капитан-лейтенант Газиев прав, — прервал меня Шухов. — Приказы командира не обсуждаются. Особенно в бою… — Губы Кости тронула горькая усмешка. — Он только забыл, что однажды меня уже чуть не приговорили к расстрелу.
— Газиев извинился перед тобой потом. Ты знаешь его характер, ему это нелегко…
Шухов загасил сигарету. Выпрямился. Казенным голосом спросил:
— Разрешите идти, товарищ старший политрук?
Шухов спокойно смотрел мне прямо в глаза. Я понял — разговор окончен.
— Идите…
Прямая фигура Шухова скрылась в люке. Да, нелегко будет мне подобрать ключи к опаленной душе моего старого друга…
17 января.15.14. Вахтенным сигнальщиком на весте замечены дымы на горизонте. Слышен гул артиллерийской
15.20. Лодка легла на курс 90°. Боевая тревога.
15.39. Погрузились на перископную глубину.
15.57. В пятнадцати кабельтовых по курсу ведет бой германский рейдер — легкий крейсер типа «Нюрнберг» с неопознанным транспортным судном.
16.22. Залпом носовых аппаратов торпедирован рейдер. Крейсер затонул после взрыва двух торпед в районе мостика.
§ 1. За умелые и смелые действия во время атаки и потопления немецко-фашистского рейдера экипажу подводной лодки «С-716» объявить благодарность. Приказ зачитать перед строем личного состава корабля.
§ 2. За грубое нарушение походной инструкции, выразившееся во вступлении в бой с немецко-фашистским рейдером, что могло привести к демаскировке следования отряда, командиру подводной лодки «С-716» капитан-лейтенанту Газиеву Ф. М. и замполиту старшему политруку Самарину С. М. объявить строгий выговор.
Содержание данного пункта приказа сообщить всем командирам кораблей для сведения командного состава отряда.
17 января.…Мы обедали в кают-компании, когда вахтенный вызвал командира на мостик.
Мы с Газиевым поднялись на верхнюю палубу. Вахтенный протянул командиру бинокль, но уже и невооруженным глазом был виден на северо-западе стелющийся по горизонту дым корабельных труб. Ветер доносил звуки отдаленной артиллерийской стрельбы.
Мы имели предписание не вступать в бой с противником без крайней необходимости. Под «крайней необходимостью» подразумевалось лишь прямое нападение на подлодку. Но уйти, не выяснив, что происходит в нескольких милях от нас, было тоже невозможно.
Газиев объявил боевую тревогу, приказал приготовиться к погружению и взять курс на дымы.
Примерно через четверть часа в бинокль можно было разглядеть силуэты двух кораблей. На северо-западе шел морской бой. Судя по калибру рвущихся снарядов, один из кораблей был легким крейсером.
Газиев не отрывался от бинокля. Второй раз он видел перед собой врага.
Я тронул Газиева за рукав реглана.
— Знаю! — обернулся он. — Все знаю. Все инструкции наизусть помню! Вахтенный, ложитесь на прежний курс!
И, тяжело ступая, пошел с мостика. В этот момент в люке показался радист.
— В чем дело? — нахмурился Газиев.
— Принял радио. Просят помощи по-английски, открытым текстом.
— Что за корабль?
— Точно не разберу… Слышимость плохая… Только худо там у них сейчас… Совсем труба, товарищ командир!