Последняя стража
Шрифт:
— Спасибо, дедушка бабай, — непривычно вежливо поблагодарил старика Ваня и, еле сдерживая желание помчаться прочь, пошел туда, где уже с нетерпением ждал его Хаймек, потрясенный всем виденным. А узбек еще долго сидел в тени своего огромного мешка, и губы его время от времени повторяли:
— «За отвагу»… «За отвагу»…
Через несколько минут друзья уже нашли тихий уголок, где без помех можно было поделить Ванину добычу. Сначала они только жевали в полном молчании. Чуть позже, дожевывая последний кусок лепешки, Хаймек спросил приятеля:
— Ваня, а Ваня!
— М-м-м, — промычал Ваня. — М-м-м.
— А ты…
Ваня подавился.
— Кх-кхт-кхх… Кого?
— Бога, — сказал Хаймек.
Ваня посмотрел на Хаймека, как на сумасшедшего.
— С чего… с чего бы мне его бояться?
Хаймек попробовал объяснить:
— Ну, понимаешь… Ты же все время врешь…
Вот уж когда Ваня удивился по-настоящему.
— Я вру? Да я … вообще не вру. Вообще. Понял!
— Ну… это… Ваня… ты говорил про отца… про медаль… а мне ты говорил, что он просто умер в больнице от болезни.
— Ну и что?
Теперь уже Хаймек растерялся.
— Как это — ну и что?
Теперь Ваня смотрел на ошеломленного Хаймека так, как умудренные опытом жизни взрослые смотрят на что-то лепечущего малыша.
— Хаймек, — сказал Ваня, — ну, почему ты такой?
— Какой?
— Ну… тупой, что ли. Ты будто с неба свалился. Полный дурак.
— А почему я дурак, Ваня?
— Не знаю, — честно признался Ваня. — Должно быть, таким родился.
— А все равно, — обреченно сказал Хаймек, — врать нехорошо.
Ваня лежал на спине и смотрел в небо. Было хорошо после съеденной лепешки. А еще было жарко и хотелось спать. И совсем не хотелось спорить. Ну как объяснить этому еврейскому пацану то, что он, Ваня, знает едва ли не с пеленок. Жалко дурачка Хаймека. Если он не поймет, как надо жить, — непременно загнется и пропадет. Или шпана забьет, или менты в колонию устроят.
Ему очень нравился Хаймек. Надо было его спасать.
— Слушай, — сказал Ваня серьезно. — Слушай, что я тебе скажу. Сейчас идет война. Так?
— Так, — сказал Хаймек.
— А раз идет война, то все мужчины должны быть героями. Так?
— Так, — сказал Хаймек. — Но…
— Заткнись и слушай. Однажды было дело… ну, неважно когда. Я в то время просто с голода подыхал. И попросил у какого-то типа кусочек арбуза. Просто кусочек. Ты думаешь, он дал? Он сказал мне: «Арбуза? А по шее не хочешь?» Тут я ему говорю чистую правду, что, мол, один на белом свете… что отец умер… А этот тип жрет арбуз и сквозь зубы цедит: «Умер? Что значит „умер“? На фронте убили?» Я в ту пору был такой же честный… дурак… вроде тебя. И говорю этому типу: «Не на фронте, а в больнице». Ты не поверишь, Хаймек. Эта сволочь… не пожалела даже… просто завопил, будто его собака укусила. И стал поносить моего отца, который умер, ты понимаешь? Сидит, рожа толстая, по губам арбузный сок течет, а сам вопит: «Все мужики на фронте кровь проливают, жизнь отдают за родину, а твой пахан в больнице загибается. Да он у тебя симулянт. Да он у тебя дезертир и трус». Ну, не сволочь? Мне бы плюнуть. Но я не мог, понимаешь. Мой батя ведь умер… Ну, я и запустил в этого гада кирпичом.
— Но ты в него… не попал? — потрясенно спросил Хаймек.
— Неважно, — уклончиво сказал Ваня. — У тебя отец тоже, ты говорил, умер в больнице?
— Да, — не вдаваясь в подробности, сказал Хаймек.
— Тогда мотай на ус, — посоветовал Ваня. — А не то пеняй на себя.
Из Ваниного рассказа Хаймек понял только суть. «Какой же он трудный, этот русский язык, — подумал он. — Но я его выучу. Обязательно. Клянусь».
Вскоре Ваня ушел по своим делам. А Хаймек, оставшись один, лежал на траве и думал: почему же он дружит с Ваней? С Ваней, который крадет и врет. Почему?
Он думал так и думал этак. А потом придумал.
А почему бы ему с Ваней не дружить? Да. Ваня ворует, врет и обманывает. Ну и что? Так это же Ваня, а не он, Хаймек. И если Ваня делится с ним, Хаймеком, своей добычей, так на то он ему и друг. И он, Хаймек, окажись он на месте Вани, разве не поступил бы точно так же? Поступил бы… А коли так — почему же ему отказываться от того, что всегда предлагает ему друг? Тем более что каждый раз часть того, что получает от Вани мальчик, он несет домой, маме. Да, часто в ее взгляде он читает вопрос. Но он не обязан объяснять ей, откуда берется вся эта еда. Иначе мама может вообще отказаться от пищи, и тогда в воздухе зазвучит слышанное Хаймеком уже не раз: «Потерпи немного, сынок. Вот когда я умру, тебя обязательно заберут в детский дом и тебе не нужно будет больше бродяжничать по рынку».
Бедная мама… Сейчас она в силах только выпить кружку кипятка. И даже это дается ей с трудом, каждый глоток. Хлеб, что иногда приносит Хаймек, ей уже не разжевать. Те огрызки и объедки, что он подбирает у канавы, тоже. Единственное, что она могла бы сейчас съесть, — это какое-нибудь пюре. Из овощей. Хаймек мог бы и сам приготовить такую своего рода овощную кашу. Если мелко-мелко нарезать различные овощи, все равно какие, и очень долго их варить, а потом все размять толкушкой — это и будет пюре. Но где ж набрать столько овощей? Ведь сейчас — сезон арбузов, а у мамы — дизентерия. Кровавый понос. И, как на грех, повсюду валяются арбузные корки, и многие — с мякотью. В этом году невиданный урожай арбузов. А если отойти от города на два-три километра, на любой бахче узбек без колебаний даст тебе совсем бесплатно маленький арбуз. А может быть, и не маленький.
Но это на бахче, в кишлаке.
И вдруг Хаймек понял, что он до смерти хочет арбуза. Он почувствовал даже, как его зубы впиваются в кроваво-красную, истекающую сахарной сладостью мякоть.
И он отправился на базар. И, конечно же, еще издалека увидел Ваню. И помахал ему. Ваня тут же прискакал на одной ноге, словно играя в «классы».
— Ну, — спросил Ваня, — как жизнь?
— Ничего, — сказал Хаймек.
— А чего нос повесил?
— Арбуза хочется.
Ваня удивился:
— В чем же дело?
— Денег нет, — сказал Хаймек. — Совсем.
В Ваниных глазах запрыгали чертики.
— Если хочется, — нравоучительно сказал он, — надо раздобыть. Пойду потолкую с ребятами.
— Я тебя здесь подожду, — на всякий случай сказал осторожный Хаймек. «Ребят» этих он знал.
— Ну, жди.
«Ребята» — разбойничья компания базарных оборванцев покатывалась со смеху, слушая какую-то историю. Ваня подошел и бросил несколько слов. Смех тут же умолк. Минутой позже, неторопливо, чтобы не привлекать к себе внимания, малолетки потащились туда, где полосатыми горами высились арбузы.