Последняя тайна храма
Шрифт:
– Нет! – закричала Лайла на всю квартиру, вскакивая с кровати в холодном поту. – О Боже, пожалуйста, не надо!
Несколько секунд она тряслась и задыхалась, все еще не отойдя от кошмара, в ушах беспрерывно стоял звон. Наконец дыхание успокоилось, тело перестало дергаться и потеть, но звон не прекратился. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Лайла сообразила, что это телефон. Взглянув на светящиеся цифры будильника – 1.30, – она свесила ноги с кровати и, протерев глаза, прошла в рабочий кабинет.
– Лайла, это ты?
Звонил Том Робертс.
– Сейчас полвторого ночи, – раздраженно, заплетающимся языком ответила она.
– О Боже, прости меня, Лайла! Честное слово, я не знал, что так поздно. Я просто… Ну ладно, я могу перезвонить завтра.
Он говорил возбужденно, вероятно, заработавшись.
– Что ты хотел сказать?
– Так, ничего особенного. Я перезвоню.
– Я уже не сплю. Том.
Она еще не окончательно отошла от кошмара и потому говорила резко, подозрительно. У нее было нехорошее подозрение, что Робертс начнет сбивчивым голосом рассказывать, как он влюблен и не может без нее жить.
– Знаешь, я долго думал после нашей сегодняшней встречи…
«О Господи, только не сейчас!» – пронеслось в голове у Лайлы.
– …и мне кажется, я угадал, кто такой Г.Р.
Прошла секунда, пока она осознала, о чем говорит Робертс. В тот же момент Лайла пробудилась окончательно, словно пронзенная электрическим током, и, включив настольную лампу, стала искать ручку и бумагу.
– И кто же?
– Не пойму, почему я сразу не вспомнил… Так или иначе, упоминание Иерусалима и загадочных раскопок достаточно прозрачно указывают на то, что под инициалами Г.Р. мог скрываться некто Вильгельм де Релинкур.
Она нахмурилась, не касаясь ручкой бумаги.
– Но ведь инициалы-то Г.Р., а не В.Р.
– Правильно. Только в средневековой латыни имя «Вильгельм» транскрибировалось как «Гийом», через «Г». Из-за этого, наверное, мне сразу и не пришло в голову, кто он такой.
Она записала имя и провела под ним жирную черту.
– Так кто он был такой?
– Вот это самое интересное, – сказал Робертс. – Насколько я помню – правда, я не очень силен в этом периоде, я тебе уже говорил… В общем, этот человек построил, вернее, перестроил храм Гроба Господня. Первоначальная постройка была византийская. Или римская?.. Ладно, не важно. Главное, что, по слухам, когда Вильгельм де Релинкур раскапывал фундамент, он наткнулся на какое-то невероятное сокровище.
Лайла почувствовала, как мурашки побежали по коже.
– Что за сокровище?
– Я не знаю. Думаю, вообще никто не знает. Об этом рассказывается в одной хронике Крестовых походов – Вильгельма Тирского, если не ошибаюсь. Необыкновенное совпадение – одни и те же инициалы, приблизительно одно и то же время, Иерусалим, загадочное сокровище… Необыкновенно, не правда ли?
Лайла набросала пару заметок на бумаге, затем взяла перевод письма, который они сделали вечером, и перечитала его.
– Ты слушаешь, Лайла?
– Да, перечитываю послание.
Дочитав, она отложила письмо в сторону и провела рукой по коротко постриженным волосам.
– В средневековой истории я полный ноль, Том. Я могу в считанные часы получить любую информацию о каком-нибудь политике или комитете, но вот Средние века для меня настоящая терра инкогнита.
Наступила короткая пауза.
– Если ты не против, мы могли бы…
– Нет, Том, я буду искать все сама. – Она знала, куда он клонит. – Ты уж извини, я так всегда делаю. Ничего личного, просто я привыкла работать в одиночку.
Голос у нее жесткий, колючий. В иной раз Лайла извинилась бы – что бы она вообще делала, если бы не он! – однако сейчас она была не в духе.
– Конечно, конечно, – промямлил Робертс, сбитый с толку ее категоричностью. – Понимаю. Я и сам так привык.
– Мне нужно проконсультироваться. Том. Поговорить с кем-то, кто сечет во всем этом. Можешь посоветовать кого-нибудь?
Она слышала его дыхание на другом конце провода.
– Пожалуйста, Том!
Снова молчание.
– Есть один человек в храме Гроба Господня, – сказал он наконец; в голосе слегка чувствовалась обида. – Православный священник, грек. Отец Сергий – так его зовут. Толстый такой. Знает все по церковной истории. Несколько книг написал.
Лайла записала имя.
– Спасибо огромное, Том. Я тебе очень признательна.
Она чувствовала, что этих слов недостаточно. Он ждал чего-то более значительного, более теплого. Но она была не в духе. Теперь ее волновал только Вильгельм де Релинкур.
– Спасибо, – повторила Лайла. – Я позвоню тебе.
Она повесила трубку, включила ноутбук, подсоединила кабель и, запустив браузер, набрала в поисковой строке «Гугля» три слова: «Вильгельм де Релинкур».
Луксор
Банановые поля еще лежали в утреннем тумане, когда Халифа подошел к вилле Янсена. Он открыл калитку и, хрустя подошвами по гравию, зашагал к одноэтажному зданию с деревянным крыльцом.
Весь вечер накануне он пересматривал материалы дела Шлегель. Хассани был прав – ценной информации в досье было не много. Фотографии трупа убитой, показания очевидцев, переписка с израильским посольством относительно переправки тела в Израиль – вот, собственно, и все, ничего принципиально нового. Халифа попробовал связаться с главными свидетелями – горничной, которая слышала, как Шлегель говорила с кем-то по телефону у себя в номере, и охранником из Карнакского храма. Вскоре выяснилось, что старик умер, а девушка переехала, не оставив адреса. Приходилось начинать практически с нуля.
Он вытащил из кармана связку ключей и открыл дверь дома. Внутри было темно и холодно. Включив свет. Халифа обнаружил, что ничего не изменилось с его последнего визита – кресла, стоявшие на том же месте, нетронутые кипы бумаг, большая картина маслом с горной вершиной, и все то же ощущение маниакальной закрытости от мира. На полу валялось несколько конвертов. Халифа нагнулся и поднял их. Первые пять были обычными счетами; шестое было запечатанным конвертом с маркой Луксора. Халифа разорвал его и достал дешевое, отпечатанное на ксероксе объявление об открытой лекции, которая должна была пройти завтра. Тема – «Злодейства евреев». Выступать был приглашен шейх Омар абд-эль-Карим – одиозная личность, местный мулла, слывший ярым противником западных держав. Халифа озадаченно разглядывал листовку, не представляя, с какой целью ее прислали зажиточному голландскому эмигранту. На всякий случай он положил объявление в карман и, закрыв входную дверь, приступил к осмотру.