Последняя тайна храма
Шрифт:
– Ты чего-то не понял? Это не его почерк. Почему он должен знать, кто послал этот хренов конверт?
– Потому что приглашение на его проповеди не будут рассылать куфрам [54] без его согласия, – ответил Халифа, засовывая конверт обратно в карман.
Инспектор говорил резче, чем хотел, более вызывающе, и поэтому сторонники шейха еще больше посуровели. Похоже, они собирались перейти от угроз к делу. Шейх стукнул тростью по пюпитру, и резкий звук от удара по дереву пронесся по мечети.
54
Куфр – человек, не исповедующий ислам
– Халас! [55] – сказал он.
Он пристально посмотрел в глаза Халифе, затем махнул своим защитникам:
– Оставьте нас.
Веснушчатый пытался протестовать, но старик повторил свой приказ, и мужчины, ворча, потянулись к выходу. Когда они ушли, шейх взял с кафедры Коран и присел на подушку, прислонившись к стене.
– Ты или не в своем уме, или действительно бесстрашен, если решился прийти сюда вот так, – сказал он, отложив книгу и трость на ковер. – Впрочем, наверное, и то и другое вместе. Хотя, думаю, все-таки скорее первое. Ты еще и заносчив, как все полицейские.
55
Достаточно! (араб.)
Шейх взял в руки Коран и начал листать жесткие страницы. Халифа сел рядом на корточки, наблюдая, как муха выписывает в воздухе восьмерку. С улицы доносился крик осла.
– Тебе не понравилась моя проповедь? – спросил старик, не прекращая листать книгу.
Халифа уклончиво пожал плечами.
– Ответь, пожалуйста.
– В общем, нет, – сказал инспектор менее уверенным голосом, чем ему хотелось. – Она показалась мне… слишком гхир ислами [56] .
56
Гхир ислами – антиисламский (араб.)
– Тебе что, нравятся евреи? – спросил шейх улыбаясь.
– Я пришел сюда не для того, чтобы…
Шейх поднял руку, заставив инспектора замолчать. У Халифы было неприятное ощущение, что старик видит его насквозь, читает все его мысли. Он поерзал на месте.
– Ты мусульманин?
Халифа недовольным голосом промямлил, что мусульманин.
– Но тебе нравятся евреи?
– Я не думаю, что эти вещи несовместимы.
– Так тебе нравятся евреи? Отвечай!
– Я не… это не…
Инспектор отмахивался от мухи, одновременно поражаясь, как это он дал втянуть себя в столь неприятный разговор. Шейх тем временем отыскал нужную суру и, развернув книгу, показал ее Халифе:
– Пожалуйста, прочти мне.
– Я не…
– Всего один аят. Разве это так сложно?
Халифа с неохотой взял книгу, отдавая себе отчет, что старик ничего ему не расскажет, если не играть по его правилам. Прочесть надо было строки внизу пожелтевшей страницы, фрагмент из пятой суры – «Аль-Маида» («Стол»). Инспектор посмотрел на нее, прикусив губу:
– «О верующие в истину, никогда не дружите с евреями и христианами; они дружат между собой; но те из вас, кто подружится с ними, сами станут ими».
Шейх одобрительно кивнул.
– Ну, теперь ты видишь? Это сказал святой пророк Мохаммед, ясно и недвусмысленно. Дружить с евреями, с любыми иноверцами, сочувствовать им, относиться к ним иначе, как с ненавистью и презрением, – значит перечить воле всемогущего Аллаха, да будет благословенно имя его.
Он протянул дрожащую руку и забрал книгу. Халифа хотел было возразить, процитировав другие строки из Корана, в которых пророк с похвалой отзывается об «ахль аль-китаб» [57] . Однако вдруг все стерлось из его памяти, и он не смог припомнить нужные слова. Шейх заметил обеспокоенное выражение его лица и криво улыбнулся.
57
«люди Писания»; обозначение христиан, иудеев и зороастрийцев в Коране (араб.)
– Быть мусульманином – значит подчиняться воле Аллаха, – сказал он, закрыв Коран и нежно проведя рукой по переплету. – Если человек не подчиняется беспрекословно – он не мусульманин. Либо свет, либо мрак, третьего не дано.
Шейх поцеловал книгу и положил ее на колени.
– Так ты хотел поговорить о Янсене?
Халифа провел рукавом по вспотевшему лбу, пытаясь собраться с мыслями. После напряженного разговора расследование показалось таким отдаленным и незначительным.
– Господин Янсен умер две недели назад, – пробормотал он, отмахиваясь от жужжащей над головой мухи. – Мы сейчас стараемся выяснить некоторые… подробности его жизни, я нашел в его доме листовку с приглашением на вашу проповедь. Странно, что ее прислали немусульманину.
Шейх ничего не ответил и, подавшись вперед, начал массировать колено, глядя вверх, на разноцветные стеклышки купола.
– Почему вы послали ему приглашение? – не отступал Халифа.
– Из вежливости.
– Из вежливости?
– Янсен был очень… щедрым. Правила вежливости требовали напоминать, что мы его не забываем.
Рассудок Халифы постепенно начинал проясняться.
– В каком смысле «был щедрым»?
– Вносил пожертвования для одного проекта.
Шейх отпустил колено и медленно опустил глаза, пока его взгляд не уперся в Халифу.
– Мы помогаем нашим братьям, страдающим от гнета сионистов, – добавил он. В его голосе чувствовалась обвинительная интонация, словно шейх видел в Халифе, отказавшемся разделить его бешеную ненависть к евреям, приспешника врагов ислама.
– Помогаете чем?
Шейх не сводил глаз с инспектора.
– Деньгами. На еду, одежду, учебники для палестинцев. Ничего противозаконного.
– И Янсен давал на это деньги?
– Всего один раз, пару месяцев назад.
– Ни с того ни с сего?
Шейх пожал плечами.
– Мы удивились не меньше, когда узнали, что какой-то куфр предлагает пятьдесят тысяч. Он обратился к моему человеку в Луксоре и попросил о встрече со мной. Обычно я не связываюсь с такими людьми, но в этот раз сумма была слишком серьезная…
Халифа чуть слышно присвистнул. Расследование вновь приобретало неожиданный поворот. Он не мог предположить, с чего бы Янсену выкладывать столько денег такой подозрительной личности, как шейх.
– Вы встречались с ним?